Питер Крауч. «Я, Робот: Как стать футболистом 2»: Скамейка запасных

Этот пост написан пользователем Sports.ru, начать писать может каждый болельщик (сделать это можно здесь).

• Об авторе. Пролог
• Болельщики
• Тренеры
• Еда
• Красные туманы
• Нападающие
• Каникулы
• Футболки
• Судьи
• Стандартные положения
• Пенальти
• Травмы
• Нервы
• Трофеи
• Агенты
• Скамейка запасных
• Председатели
• Схемы
• Автоголы
• Подкаты
• Дни на выезде
• Конец
• Благодарности

***

Говорят, что если ты хочешь узнать, как что-то работает, спроси у эксперта. В этом случае, как человек, который чаще любого другого игрока в истории Премьер-лиги выходил со скамейки запасных, я чувствую, что большая часть моей карьеры ждала этой главы.

Во многих карьерах есть странная синхронность. Ты начинаешь как неопытный молодой игрок, которому иногда дают шанс произвести впечатление со скамейки запасных. Ты заканчиваешь как чрезмерно проверенный старый игрок, получивший случайный шанс напомнить людям, что ты все еще на самом деле жив.

В промежутках, даже когда скамейка стала местом, куда можно медленно идти, когда тебя заменяют за пять минут до конца, дабы сохранить свои драгоценные ноги для следующего матча, впитывая обожание благодарных болельщиков, ты все равно возвращаешься к началу каждый раз, поднимаясь на следующий уровень. Ты начинаешь в старте игры в Чемпионшипе, ты забиваешь голы. Зарабатываешь переход в Премьер-лигу, и ты снова на скамейке запасных. Ты забиваешь голы, тебя вызывают в сборную Англии. И возвращаешься на скамейку запасных, по крайней мере, пока снова себя не проявишь.

Странно быть запасным. Ты всю неделю тренируешься вместе с командой, готовишься с полным вниманием к деталям, работаешь над стандартными положениями, изучаешь планируемую тактику. А потом кто-то говорит тебе, что ты не играешь, и все идет прахом. Это похоже на то, когда музыкант репетирует всю неделю, едет на место выступления, делает саундчек, а затем концерт отменяется. За исключением того, что музыкант, вероятно, не съел массивный и непривлекательный завтрак, состоящий из простой пасты и курицы, который он теперь не может сжечь иначе, кроме как бегая по тонкой полоске травы около боковой линии каждые двадцать минут или около того.

Это тебя злит. Как один из старых футбольных джентльменов, я мог понять, что больше не буду начинать в матчах каждую неделю. Фанаты соперника кричали в мой адрес: «ЭЙ, КРАУЧ, А ТЫ ЧТО ЕЩЕ НЕ ЗАКОНЧИЛ КАРЬЕРУ?», когда я сидел там, просто на случай, если тренеру понадобится что-то, чтобы подтвердить свое решение. Я знал, что все еще могу делать свою работу, если мне дадут шанс, и даже в тридцать восемь лет я чувствовал себя таким же способным медленно передвигаться по ограниченному участку поля, как и в свои двадцать три. Но будучи молодым человеком, полным самодовольства и необузданной страсти, я приходил в ярость каждый раз, когда меня не выбирали в стартовый состав.

Ты задаешь вопрос тренеру. Ты задаешь вопрос себе. Это как быть брошенным девушкой, которая тебе втайне очень нравится, или, по крайней мере, когда в серьезный вечер тебя игнорирует девушка, с которой, как ты думал, ты уже встречаешься. Ты в своей в лучшей рубашке. Ты одел красивую обувь. Ты как следует умылся, и на тебе неуместное количество одеколона — и все же единственный раз, когда она заговаривает с тобой, то говорит, что собирается потанцевать с парнем, который, как ты всегда беспокоился, был немного более симпатичной, более харизматичной и успешной версией тебя. И ты мало что можешь с этим поделать. Она может избегать тебя каждую неделю. И ты должен сидеть там на краю танцпола, наблюдая, как твой соперник перебирает свои движения, и всем это нравится, и никто даже не помнит те удивительные па, которые ты сам выделывал всего несколько коротких недель назад.

Пребывание на скамейке запасных требует определенного менталитета. Есть игроки, которые настолько злы на тренера, что не хотят идти дальше. Если команда проигрывает, они считают это неоспоримым доказательством того, что они должны были начинать матч в старте. Если они все-таки с этим поладят, то будут с ленцой бегать трусцой, а не производить резкие пробежки, просто чтобы убедиться, что тренер знает, насколько они несчастны. «Да как он смеет? Разве он не знает, кто я?»

Для меня все это не имеет никакого смысла. Делая так ты похож на идиота. Представь себе, если бы я дулся в финале Лиги чемпионов 2007 года. Какие драгоценные воспоминания я мог бы передать внукам? «Да, я принимал участие в величайшей клубной игре, играя за команду, которая выиграла титул шесть раз, против одного из двух клубов, которые выиграли этот турнир больше, но я не мог поверить, что голландский парень со странными влажными светлыми волосами начал в старте вместо меня, поэтому хандрил, глядя на центральный круг, пока все не закончилось.»

Я всегда хотел заткнуть за пояс сомневающихся. Бросьте меня в игру, и я поменяю свой гардероб и сделаю новую стрижку, а не буду валяться на диване весь день, напиваясь и ругаясь перед дневными телевизионными передачами. Выпустите меня, и я захочу забить гол или, по крайней мере, создать оный, чтобы доказать, что вы упускаете. Проблема такого подхода в том, что ты можешь слишком уж увлечься, чтобы произвести впечатление. Ты такой энергичный и агрессивный, когда выходишь на поле, что в конце концов начинаешь носиться как сумасшедший. У меня было такое в «Стоке», когда я вышел на поле в матче против «Саутгемптона»: выбежал с горящими глазами, одна желтая карточка чуть ли не до того, как я впервые коснулся мяча, еще одна еще до того, как у меня появился шанс сделать что-то конструктивное. Я хотел погрузиться в игру. Вместо этого я слегка взбесился.

Однажды я вышел на стадион Стэмфорд Бридж, где в детстве проводил субботние вечера в качестве мальчика, подающего мячи за команду, которую мой отец любил всю свою жизнь. Отчаявшись показать всем, что я должен был быть на поле с самого начала, я решил показать это, сделав на Сеске Фабрегасе худший подкат, который у меня когда-либо был. Это было ужасно. После я должен был написать ему и извиниться. Ребята из «Стока» потом смотрели на меня в раздевалке так, словно уже не знали, кто я такой. «Что это, черт возьми, было?» У меня не было объяснениq. Я не хотел этого делать. Мне нравился Сеск. Мы вместе снимались в рекламном ролике к Чемпионату мира, получившем признание критиков, рекламируя популярные упакованных в тубы картофельные чипсы Принглз. Такие события, как летняя кампания Прингол 2010 года, связывают вас, но гнев и желание захватили меня и привели туда, куда я вообще не хотел идти. Пугающе.

На скамейке запасных это может сбивать с толку. Я всегда хотел, чтобы команда играла хорошо, даже когда я не играл, но в глубине души я действительно не хотел, чтобы нападающие забивали. А почему не я? Они делали мою работу. Они были целью для навесов, которые предназначались мне. Если они продолжат забивать, со мною будет покончено. Мне никогда не выйти с этой скамейки.

Я испытал это и в том и в другом качестве. Иногда тренер сохраняет веру в тебя и называет тебя в своем стартовом составе из одиннадцати игроков, а ты не забиваешь, и знаешь, что некоторые игроки пойдут к нему за твоей спиной, чтобы сказать ему, что он ошибся, и ему вместо тебя нужно выбрать их. У меня было такое на клубном уровне. Такое же было и в сборной Англии. Ты стараешься не принимать это на свой счет. Профессиональный футбол является ужасно беспощадной профессией. Ты либо на пути вверх, либо на пути вниз. Все те игроки, через которых ты перепрыгивал за эти годы? Ты лишил их средств к существованию ради собственной выгоды. Ты был безжалостен, и они тоже, потому что такое происходило на каждом уровне, на котором ты играл. В детстве ты идешь на окружные пробы: они берут одного нападающего. Из всей молодежной команды Премьер-лиги только один парень получает профессиональный контракт. Ты должен быть именно тем парнем, а потом ты должен быть парнем, который попадает в резервную команду, и ты должен выиграть и эту битву, и ты должен быть тем, кто получает шанс в первой команде.

Чем выше ты поднимаешься, тем более эгоистичным ты должен стать. Рио Фердинанд как-то сказал мне, что Рууд ван Нистелрой приходил в ярость, если «Манчестер Юнайтед» выигрsdfk 3:0, а он не забил ни одного гол, но если бы он сделал хет-трик при поражении его команды со счетом 4:3, то он был в абсолютном восторге. Я играл с нападающими, которые били из любой позиции, а не пасовали тебе, рискуя оказаться на скамейке запасных за твой счет. Когда Джермейн Дефо забил пять голов в одном матче за «Шпоры» против «Уигана» в 2009 году, четыре из них он мог бы подсунуть мне. Я не завидую этому. Это эгоистичный бизнес. Все, что угодно, лишь бы тебя выбрали. Все, что угодно, чтобы избежать скамейки запасных.

Есть игроки, которые не хотят хорошо играть, выходя со скамейки запасных, не для того, чтобы наказать тренера, а чтобы тому не закралась в голову мысль, что это было правильное решение. Если ты хорошо играешь в качестве запасного, ты можешь подумать, что для тебя это отличный шанс, чтобы начать в старте следующую игру. Но тренер может подумать, что это доказательство того, что ты лучший парень, меняющий игру со скамейки из тех, что у него есть, и вместо этого решить сделать эту роль для тебя постоянной. Меня часто рассматривали как последнее средство, своего рода отчаянный план Б. Даже когда я забивал в каждом матче за сборную Англии, меня все еще считали резервным игроком, чем-то, что работало на холостом ходу, пока они искали идею получше. Я забил одиннадцать голов в одном календарном году за сборную Англии. Такого не было с 1929 года, и никому до сих пор так и не удалось это повторить. Несмотря на это, я никогда не рассматривался как план А.

С другой стороны, это помогло продлить мою карьеру. Я был достойным планом Б. Мои выступления, выходя на замену в Премьер-лиге составляли около 9 процентов от общего игрового времени, но тогда я забил почти 15 процентов своих голов. Дефо забил больше голов в Премьер-лиге, чем кто-либо другой, и он все еще играл в свои тридцать с небольшим. Но вместе с этим идет и некое клеймо. Помимо Джермейна и меня, два других игрока, занимающих высокие позиции в списке самых крутых выступлений со скамейки — это Шола Амеоби и Карлтон Коул. Оба большие парни, оба — столбы. Потому что, когда тебя выпускают в качестве нападающего, то обычно вы проигрываете. Ты догоняешь команду соперника в счете. Ты на поле, чтобы сделать так, чтобы добиться результата, и поэтому команда паникует и прибегает к длинным передачам и навалу.

Может, мне и не стоит жаловаться. Никто не бросает в бой центрального защитника, когда команда проигрывает. Ты кавалерия. Ты супергерой. Было бы просто здорово, если бы они могли держать панику в узде. И просто продолжать играть в хороший футбол. Вести мяч вперед по флангам и сделать несколько приличных кроссов. Отыгрывай в ноги. Я запасной игрок, а не некомпетентный.

В первую тренировку в понедельник обычно выходило наружу много этого гнева. Игроки, которые действительно внесли свой вклад в субботней игре, проводят легкую сессию, чтобы облегчить свои ноги. Все остальные должны исполнить правильную полную пробежку, забег, в котором доминируют яростные отвергнутые мальчико-мужчины. Малейшая мелочь может спровоцировать: поздний подкат, плохой пас. Внезапно люди начинают друг друга шлепать, когда в действительности они хотели бы отшлепать своего тренера. Сам главный тренер понимает это и частенько предпочитает оставаться в своем кабинете, делая вид, что работает над своим послематчевым анализом. Все знают истинную причину: он не хочет участвовать в ссоре десяти разгневанных мужчин, и все вымещают ее на несчастных тренерах. Футбол есть футбол, ко вторнику все теряют к этому интерес, а к среде все игроки снова становятся лучшими товарищами и с нетерпением ждут выходных.

Нет конкуренции за попадание на скамейку запасных, настоящая конкуренция, когда ты уже на ней. Только трое из семи игроков могут выйти на поле. Обычно там сидят двое нападающих. Итак, ты разминаешься в углу, рядом с другим запасным форвардом, и помощник тренера указывает в вашем направлении. Внезапно ты начинаешь паниковать: он имеет в виду меня или его?

Начинаются шарады. Тридцать тысяч человек на трибунах вокруг вас поют и кричат. Никто ничего не слышит, поэтому ты начинаешь беззвучно шептать от углового флажка до скамейки.

«Вы имеете в виду меня?»

«Да, тебя». (Снова показывает.)

«Извините босс, но вы показываете на нас обоих.»

Тренер меняется в лице, краснея: «Нет! Ты!»

Все та же пантомима с беззвучным открытием рта. «Дэйв, ваше обозначение на расстоянии невозможно неточное. Не могли бы вы уточнить?»

Тренер в отчаянии пинает ногой бутылку с водой, затем показывает на небо. Точняк, это я. Он показывает на уровне моей талии. Ага. Это другой парень.

Если выбирают тебя — отлично, но не настолько, потому что ты все еще только запасной. Если это не ты, гнев снова заполняет тебя. «Чего? Почему, черт возьми, не я?» Это как если бы девушка, с которой ты встречался, но которая тебя обманула, подошла к тебе с улыбкой на лице и пинтой пива, а потом чмокнула в щеку парня, стоящего рядом с тобой. Это двойное унижение. Ты не просто план Б. Ты план Б к плану Б.

Твой соперник знает. Болельщики знают. Ты должен сделать такое лицо, какое видишь на церемонии награждения, когда на тебя направлены телекамеры, а вместо тебя большую медаль получает твой соперник — застывшую улыбку, которая говорит, что я так счастлив за них, даже когда внутри ты где-то между тем, чтобы ударить его кулаком и плачем. И так начинается собственная футбольная Прогулка Позора: назад к скамейке запасных, одевая большое пальто, а человек рядом с тобой расстегивает молнию для выхода на поле. Твоя голова опущена, все смеются над тобой, и даже ты не знаешь, кто ты, потому что ты не нападающий на поле, и ты не тот, кто выйдет со скамейки запасных, так что на самом деле какой в тебе вообще смысл?

Бывают моменты, когда ты надеешься, что выпустят не тебя. Когда твоя команда проигрывает со счетом 4:0 в матче против «Манчестер Сити» с получасом времени в запасе, и те еще играют на удержание мяча, или оттягивающийся по полной «Ливерпуль». Неблагодарная задача, зная, что у тебя нет ни единого шанса забить четыре гола, чтобы вернуться в игру, их центральные защитники хвастаются и даже их вратарь щелкает мячом над твоей головой, выставляя тебя дураком. Еще хуже, когда ты получаешь две минуты в самом конце, а команда уже приговорена к поражению. Ты ловишь себя на том, что бормочешь себе под нос, стягивая штаны от спортивного костюма. «Даже не думай об этом, черт возьми. Это унизительно...»

Арбитры должны прибавлять по тридцать секунд к матчу за каждую замену, а также столько же за каждый гол и каждую показанную карточку. Как игрок, уходящий или выходящий на поле за команду, которая побеждает, ты тянешь время, чтобы процесс замены проходил немного дольше, и ты чувствуешь, что этим действием одерживаешь небольшую победу. Если ты все еще находишься на поле, то ты совершенно не учитываешь ничего из вышеперечисленного, жалуясь судье на количество добавленного времени в конце девяноста минут. Ты просто говоришь ему, что это слишком много, если вы выигрываете, и слишком мало, если вы проигрываете. В большинстве случаев количество добавленного времени кажется случайным. Это вполне может быть шуткой среди судей, что-то, что придает им немного перчинки в работе, в которой тебя безжалостно костерят все остальные люди на стадионе.

Четвертый арбитр готовится поднять табличку. Счет 0:0, и было произведено две замены. Вспыхивает шесть минут. Судья старается не смеяться слишком уж открыто. Лайнсмену приходится ущипнуть себя за бедро, чтобы не рассмеяться. И он говорит в свой микрофон. «Кевин, да ты тот еще тип. Классика...»

Не все скамейки одинаковы. То, что раньше буквально было скамейкой, теперь похоже на то, что ты найдешь в автомобилях представительского класса: подогрев сидений, глубокая обивка, кресло с откидной спинкой, регулируемый подголовник. На старом Уайт Харт Лейн было все, кроме массажного кабинета. В «Стоке», пожалуй, лучшая мебель в городе. Если попасть на стадион bet365 на зимний матч посреди недели, то можно понять, что подогревающие элементы очень необходимы с медицинской точки зрения. На Элланд Роуд скамейка очень низкая: ты почти не видишь что происходит на дальнем конце поля. На Олд Траффорд ты сидишь настолько позади, что оказываешься где-то рядом с болельщиками. Самые шикарные скамейки сейчас находятся на Эмирейтс или Этихаде. Самый худший опыт за последнее время у меня был на Эштон Гейт. Дождь хлестал по стадиону целый день, и скамейка оказалась прямиком в потопе. Это привело к личному кризису. Мне около сорока лет, и я сижу на скамейке в игре против «Бристоль Сити» под проливным дождем. Что я делаю со своей жизнью?

Несмотря на все деньги в футболе, никто еще не разработал одежду для игроков на скамейке, которая соответствовала бы всем условиям, в которых эти люди находятся. У тебя есть выбор между тонкой непромокаемой курткой — то, что в обычной жизни известно как анорак — и большим ватником. Один удерживает тебя сухим, но заставляет мерзнуть. Другой держит тебя в тепле, но в нем ты потеешь и мокнешь. Почему бы не сделать куртку, которая предоставляет лучшие свойства этих двух? Клубная непромокаемая куртка редко бывает эффективной даже при выполнении своей основной задачи. Куртка фирмы Галвин Грин, которую я ношу на поле для гольфа, намного лучше. Так много денег тратится на футбол, но ни копейки из них не тратится на развальцовку тканей. Позор да и только! «РАДИ ВСЕГО СВЯТОГО, НЕУЖЕЛИ НИКТО НЕ ПРИНЕСЕТ МНЕ ГОРТЕКС?»

Ты мерзнешь на скамейке, поэтому надеваешь шапочку и перчатки. Когда ты начинаешь разминаться, то сильно разогреваешься, поэтому ты снимаешь их и когда садишься мгновенно снова остываешь. Ты надеваешь светящийся нагрудник запасного поверх своего выбора непромокаемой куртки или большого пальто. И он застревает либо спереди, либо сзади, и ты становишься похожим на горбуна или черепаху, и теперь болельщики не только думают, что ты слишком старый, потому и сидишь на скамейке запасных, но и что ты больше не можешь самостоятельно одеться.

Ты не ожидаешь, что выйдешь в первом тайме, поэтому не утруждаешь себя, одевая щитки. А потом через полчаса игрок на поле получает травму, и внезапно ты не можешь их найти. Ты не хочешь разогреваться в футболке, поэтому сначала ты не надеваешь ее, а потом тебя вызывают, и ты с ужасом понимаешь, что оставил ее в раздевалке, и тебе приходится посылать за ней администратора по экипировке.

Когда начинается паника и тренер бушует, ты увидишь, как запасные теряют способность выполнять основные двигательные навыки, такие как снятие пальто или завязывание шнурков. В «Портсмуте», когда сигнал от Харри Реднаппа обращался к некоторым нашим заокеанским игрокам, то они довольно небрежно вставали, потягиваясь, снова садились и начинали стягивать свои спортивные штаны. Щитки вставлены, подвязка лодыжки изолентой, поддерживая гетры. Харри снова оборачивался, багровея от ярости: «ДА ПРИГОТОВЬСЯ ТЫ УЖЕ, МАТЬ ТВОЮ!» ... и запасные расстегивали свои два слоя больших пальто, чтобы обнаружить, что они забыли свои футболки. Администратор пожимал плечами, а вот уже они стоят на четвереньках и заглядывают под сиденья. Судья видит сигнал с боковой линии, что вместо травмированного игрока выходит игрок со скамейки, и дует в свисток, но теперь запасной исчезает из поля зрения, так что игра продолжается с десятью игроками, и Харри теперь готов просто взорваться. Ты смотришь закрыв лицо рукой, думая, что он вполне может кого-то убить прямо здесь. Помощник тренера всегда назначал собрание на следующий понедельник: «Ребята, если вы в запасе, то должны быть готовы к выходу в любой момент...»

Когда ты запасной ты пьешь воду, как будто играешь, потому что можешь выйти на поле. Но поскольку ты не играешь, то и не потеешь, а это значит, что как только прозвучит свисток на перерыв, ты увидишь, как все запасные бегут по туннелю к туалетам раздевалки. Ты еще раз пописаешь перед концом перерыва, а затем снова впадешь в отчаяние около восьмидесятиминутной отметки, то есть именно тогда, когда ты должен выходить на поле.

Так много негатива, и все же выход со скамейки может быть самым прекрасным чувством. Некоторые из моих лучших времен в футболе происходили тогда, когда я начинал день опустошенным из-за того, что меня не выбирали в стартовом составе, и заканчивал его как человек, который забил драматический победный гол на последних минутах. Эта десятиминутная яркая эпизодическая роль, когда ты ввинчиваешься в шквал конечностей и меняешь игру, которая шла совсем по другому сценарию. Ты тот, о ком все говорят, Ты тот, о ком пишут во всех газетах. Это позволяет тебе указать всем своим товарищам по команде, что они как коллектив отвратительно провалились по всем статьям, пока ты не вышел на поле, чтобы спасти их задницы.

Под руководством Марка Хьюза в «Стоке» был период, когда я продолжал это делать, и все то количество любви, которое я получал в раздевалке после игры было абсолютным наслаждением. Я чувствовал себя Суперменом. В самом начале моей карьеры, будучи жилистым девятнадцатилетним парнем в «КПР», я вышел на поле, когда наша команда проигрывала со счетом 2:0 в Джиллингеме, и пробил с лета в сетку ворот, сделав счет 2:1, а затем сотворил ничейный счет, отдав результативный пас на Криса Кивомью. Мой первый танец Робота за сборную Англии был исполнен, когда я вышел со скамейки в матче против Венгрии. Даже в «Астон Вилле», где мне не отдавали должного, я забил победный гол на последних минутах в матче против «Мидлсбро», благодаря которому мы попали в Кубок УЕФА.

Существует общепринятый протокол у игрока замены. Ты не можешь сидеть там и чехвостить игрока твоей позиции, как бы тебе этого ни хотелось. Ты не можешь притворяться, что у тебя есть все ответы, и ты не должен забывать, что ты не болельщик на трибунах. Неприемлемо кричать: «Что, черт возьми, он делает?» или «Легкий мяч, идиот!»

Ты можешь выбрать, с кем будешь сидеть рядом, что очень приятно. Не нужно сидеть согласно построении команды или по возрастанию футбольного номера. Если игрок рядом с тобой говорит что-то смешное, помни, что кто-то где-то будет вас снимать, и марать себя смехом, когда твоя команда проигрывает — не очень хорошая перспектива.

Не надо выглядеть слишком отчаянным перед своим тренером. Я видел, как игроки намеренно разминались прямо на уровне его глаз — спринт на ровном месте, остановка перед скамейкой, показные подтягивания. Имей самоуважение. Ты все еще запасной. Когда ты разминаешься, делай это у углового флажка в конце поля, где находятся ваши болельщики. В середине поля шикарные места. Трибуны за воротами — шумные и ругающиеся. Зайдешь слишком далеко, и тебя будут оскорблять. Не зайдешь слишком далеко, и ты будешь раздражать председателя.

Ты наверняка тысячу раз видел, как запасные разминаются. То, что ты не мог бы понять, это что означает каждое упражнение.

Одно колено на газоне, другое колено вверх. Обычно это происходит в самом начале игры. Совершенно символические усилия. Ты там только потому, что тебе так сказал тренер. Цель: выглядеть, что ты разогреваешься, когда на самом деле ты смотришь игру. Отзыв профессионала: то и дело делай руками какие-то движения, так чтобы было похоже на то, что ты хоть что-то делаешь.

Стоя с широко расставленными ногами, глядя вперед. Ты смотришь вперед, потому что хочешь посмотреть матч. Ты не бегаешь, потому что знаешь, что у тебя нет шансов выйти на поле еще целую вечность.

Стоя с ногами на ширине плеч, вращая туловищем в разные стороны. Ты устал от матча и хочешь посмотреть, что происходит в толпе болельщиков.

Мы футболисты, но мы не будем касаться мяча ногами, когда будем готовиться к выходу на поле. Ни один профессиональный игрок в гольф никогда не подошел бы к первому рубежу, не выпустив сначала ведро мячей на тренировочном поле, но у запасных нет ни места, ни возможности. Множество шальных мячей в таком случае будут попадать на поле, и вдруг ты пытаешься прокрасться в своем большом пальто и нагруднике запасного, горбатясь, как ребенок-переросток, перелезающий через соседский забор. Извините, можно мне мой мяч?

Теперь мы видим, как некоторые клубы выкатывают велотренажеры на боковую линию, чтобы игроки смогли размяться. Для меня это не имеет никакого смысла, если только они не хотят, чтобы я сначала участвовал в велосипедной гонке. Ты используешь свое тело совершенно по-другому на велосипеде, или, в моем случае, совсем уж не так. У меня была предсезонная тренировка с Тони Пулисом, когда он заставлял нас подниматься на почти вертикальные горы. Я бы скорее положил велосипед на спину и побежал так быстро, как только мог. Я слезаю с велосипеда, как человек, выходящий из машины после четырехчасовой поездки. Мой зад болит, мои подколенные сухожилия напряжены, а мои квадрицепсы горят. Если и хотеть принести разное тренажерное оборудование, то эллиптический тренажер был бы лучшим вариантом. Беговая дорожка была бы лучше. По крайней мере на ней ты хоть бегаешь. Готовится ли Герайнт Томас к горному этапу Тур де Франс, гоняя футбольный мяч? Несомненно.

Это искусство — наблюдать за игрой в качестве запасного игрока. Ты должен проанализировать то, что происходит на поле, но конкретно касаемо твоей позиции. Я мог бы вообще не знать, играем ли мы в обороне в три защитника или с четырьмя игроками, но я бы рассчитал, к кому из центральных защитников соперника я буду подтягиваться, кто будет куда навешивать, какие угловые мы подаем, где могут быть маленькие карманы пространства в штрафной площади. Когда приходит время выходить на поле, ты надеешься, что твой тренер понимает, что твой мозг зажарен адреналином и будет отдавать очень простые инструкции. Но он также вовлечен в игру, и он не может одновременно смотреть ее и говорить с тобой. Ты пытаешься вытянуть из него хоть какие-то обрывки информации, но тут на поле происходит что-то драматическое, и он вскакивает на ноги — «СМАДЖИ, МАТЬ ТВОЮ!» — и ты должен извиняющимся тоном попросить его повторить критический тактический прием, который он уже позабыл.

Только когда раздается свисток на замену, ты действительно полностью завладеваешь его вниманием. Потом его рука обнимает тебя, и ты целиком и полностью принадлежишь ему. «Ладно, сынок, вот что я от тебя хочу ...» Ты надеешься, что это одна мысль, может быть, максимум две, а не подход, принятый милым Грэмом Тейлором к Найджелу Клафу в вышеупомянутом документальном фильме о сборной Англии «Невыполнимая Задача»: сложный, противоречивый брифинг, который заставляет тебя притворяться, что ты знаешь свою роль, когда на самом деле ты совершенно без понятия о чем он говорит. Лично я всегда в порядке, что касается моей части, но я так поглощен волнением от всего этого, что забываю, что должен сказать остальной команде. Я бегу, думая: «О Боже, так что там было?», а потом вингер посмотрит на меня, и вид его лица вызывает у тебя воспоминания — «О да, это ж ты! Тебе надо играть шире!»

За двадцать лет работы профессиональным игроком я испытал на себе обе стороны того, что мы могли бы назвать Крюком. Есть выход на замену, а есть и уход. Каждый футболист, покидающий скамью должен занять его место, и ты почти всегда можешь почувствовать приближение этого момента.

Прошло 70 минут. Твоя команда отдала мяч сопернику. Толпа стонет. Ты бросаешь взгляд на боковую линию и видишь, что тренер посылает двух своих запасных нападающих разминаться. На данный момент с тобой почти покончено. Вопрос только в том, когда. Ты отчаянно бегаешь туда-сюда, пытаясь совершить чудо, но твое отчаяние только усугубляет ситуацию. Ты видишь, как один из запасных снимает свой спортивный костюм. Так. У тебя есть максимум минута времени, чтобы сделать что-то потрясающее. Ты начинаешь бить отовсюду, молясь о том, чтобы появился сочный навес на дальнюю штангу, все время думая: «я просто хочу усадить этого запасного обратно на скамейку». Надень куртку, сынок, я еще не закончил.

Иногда, очень редко, случается и такое. Ты забиваешь отличный гол. Навес, которого ты ждал всю игру, наконец-то прилетает такой весь идеальный и чуть ли не обернутый в бант. И теперь ты разрушил все их планы. Сейчас ты не уйдешь с поля. Ты посылаешь в задницу как самого тренера, так и его ущербные идеи. Что, ты собирался убрать этого парня, того, который только что выиграл для нас игру? Чаще всего ты с трудом тащишься, стараясь не забыть дать пять тому, кто тебя заменит, вместо того чтобы пнуть его под ребра. Нападающие чаще всего выходят на замены, но нас также наиболее часто снимают с игры. Вратарей: никогда. Если меняют центрального защитника, когда у него нет травмы, то это уже целая история.

Замена любого игрока в первом тайме — это и безжалостность тренера, и немного шоу. Если ты заменяешь игрока на сороковой минуте, то почему бы не подождать до перерыва и не избавить его от унижения? Ты молишься о том, чтобы никогда не испытать этот невыносимый позор: выйти на замену, а затем играть так плохо, что тебя в этом же матче снимут с игры. Жозе Моуринью проворачивал подобное с Неманьей Матичем в «Челси», а затем снова с Хуаном Матой в «Манчестер Юнайтед». Чистое унижение.

Если удален ваш вратарь, то кто-то из полевых игроков должен уступить место запасному вратарю. Козлом отпущения является, как правило, нападающий или вингер. Возмущение очень сильное. Погоди, почему это я? Это же не я облажался! Своим решением тренер в основном разъясняет, что ты — роскошный игрок, самый ненужный, который у него есть, единственный футболист, которого ему не будет не хватать на поле. Вместо этого ты мысленно говоришь себе, что это потому, что ты самый творческий человек. На самом деле ты слишком хорош для того, чтобы делать эту работу. «Теперь мы стоим спиной к стене и им нужно только пушечное мясо.»

Быть снятым с игры может быть и большой наградой. Если ты хорошо сыграл, тренер будет стоять на боковой линии и приветствовать тебя ласковым подзатыльником и легким шлепком по заднице. «Молодец, сынок, отдохни, ты нам нужен на следующей неделе.» Ты будешь выжимать максимум из этой ситуации, покидая поле — медленный шаг, явное нежелание покидать арену, которую ты так красиво собою украсил. Поднимая руки над головой, чтобы похлопать болельщикам, которые распевают твое имя. Грустная улыбка. «Ах, а я ведь только начал...»

Когда звучит финальный свисток, ты возвращаешься на поле, якобы чтобы поздравить своих товарищей по команде, а на самом деле, чтобы выжать из этой ситуации еще немного. На тебе большое пальто, но оно расстегнуто, чтобы все могли видеть пот на твоей футболке, никаких спортивных штанов, чтобы они могли видеть грязь и тяжкий труд на твоих ногах, гетры скатаны, чтобы подчеркнуть, как неустанно ты работал. Грандиозное шоу, мастерское прибеднение, замаскированное под простое желание пожать руку Паскалю Чимбонде.

Это если ты хорошо поработал. Если у тебя была отвратительная игра, то ты уходишь с поля, как кролик, преследуемый собакой. Никто тебя на боковой линии не встречает, тренер демонстративно смотрит в другую сторону. Другие игроки на скамейке запасных дают тебе пять только из сочувствия, и все это знают. Это так покровительственно, но никто другой даже не признал твои заслуги, поэтому ты принимаешь это с благодарностью и натягиваешь капюшон своего большое пальто и пытаешься найти утешение в протеиновом коктейле, который тренер по фитнесу тебе вручил, даже если ты знаешь, что одна из причин, по которой он дал его тебе, заключается в том, что клуб получает тысячу фунтов от производителя напитков каждый раз, когда его показывают по телевизору, и тренер по фитнесу, вероятно, тоже получает свои комиссионные.

Выход на замену труден для нас, но он также может быть жестоким по отношению к тренеру. Для тренеров эти решения могут быть вопросами жизни и смерти. Сделай все правильно, и ты изменишь игру и карьеру. Посмотри на сэра Алекса Фергюсона, который выпустил Оле Гуннара Сульшера и Тедди Шерингема, заменив Энди Коула и Йеспера Блумквиста в финале Лиги чемпионов 1999 года. «Юнайтед» проигрывал мюнхенской «Баварии» со счетом 1:0, и ему повезло, что счет не был крупнее: затем каждый из них забил по голу и «Юнайтед» вошли в историю. Грэм Тейлор, напротив, снял Гари Линекера в его последней игре за сборную Англии, и выпустил Алана Смита, а не Алана Ширера, и команда вылетела с Чемпионата Европы 1992 года.

Слишком часто выбор времени замены основывается на привычке, а не на логике. Тренеры делают изменения на семидесятой минуте, но редко на пятьдесят пятой. Но если это не работает, то почему бы это не изменить? По крайней мере, у Моуринью было достаточно смелости менять своих подопечных. Это признание того, что ты ошибся, но лучше принять это, чем позволить этому причинить еще больший ущерб.

Не делай бессмысленных замен. Какой смысл выпускать кого-то на восемьдесят девятой минуте, когда ты ведешь в счете 2:0? Какой смысл был в этих международных товарищеских матчах, когда каждая команда делала по восемь замен, а скамейка запасных была завалена игроками с одной игрой за сборную? Джон Флэнаган. Майкл Рикеттс. Фрэнсис Джефферс. Это были игры, разрушенные заменами, карьеры, насмешливо определяемые тем, что должно было увенчать славу.

Слушай, это нелегко. Ты готовишь своего запасного, даешь ему тактику на матч, а затем другая команда вносит изменения, которые делают твою устаревшей. Ты выигрываешь, поэтому ты снимаешь нападающего и выставляешь опорного полузащитника, а они сравнивают счет. Теперь тебе нужно забить гол с недостаточным количеством нападающих и слишком большим количеством крабов, ходящих боком в центре поля. Возвращать ли снова в игру нападающего?

Счет 0:0, так что ты бросаешь в бой третьего нападающего. Он забивает. Теперь ты хочешь защитить этот счет, но у тебя одни нападающие в составе. В середине поля у тебя зияет дыра. У тебя получилось сделать именно то, что и хотелось, и от этого стало только хуже. Иногда ты бросаешь дополнительного человека в атаку, и это извращенно затрудняет забивание голов, так как противник теперь будет сидеть глубже, или новый нападающий будет делать те же забеги, что и ты, мешаясь у тебя под ногами. Часто лучшей формацией атаки является сохранение той же формы и равновесия, но более быстрое перемещение мяча.

Казалось, я вот-вот впаду в панику. Когда я выходил со скамейки запасных, другая команда тоже часто делала реактивные изменения — выставляя большого защитника, переходя к построению в три защитника, посылала своего высокого нападающего обратно на стандартные положения, чтобы он меня опекал. Паника и замешательство — это хорошие вещи, которые можно увидеть в глазах твоих противников. Я был агентом разрушения, несущим за собой страх и ужас, даже когда в своей голове я был лихой комбинацией Пола Гаскойна и Джанлуки Виалли.

Величайшие запасные игроки заставляют тебя гордиться тем, что ты один из них. Сульшер: семнадцать голов в Премьер-лиге со скамейки запасных, в том числе четыре в одном безумном матче против «Ноттингем Форест» в феврале 1999 года, а также финал Лиги чемпионов через несколько месяцев и еще один знаменитый первосортный гол против «Ливерпуля» в Кубке Англии. Дефо: двадцать четыре гола Премьер-лиги в качестве запасного; К лету 2019 года Оливье Жиру забил двадцать мячей.

Эти люди понимали мельчайшие нюансы, заполняли малейшие островки места, оставленные для них открытыми. Они знают, что даже когда у тебя так мало времени, ты не можешь слишком рано начать усердствовать. Бывают моменты, когда ты так стремишься произвести впечатление, что делаешь пять спринтов в первые шесть минут и тратишь следующие десять минут на то, чтобы дышать задницей. Приходит половинчатый шанс, а ты не можешь пропихнуть его в сетку ворот, потому что ты находишься в центральном круге, выплевывая свои кишки наружу.

Но не для супер-запасных. Джефф Херст, великий герой сборной Англии на Чемпионате мира 1966 года, был в команде только в качестве запасного и стал выходить только под конец этого турнира, и только после того, как первый выбор, Джимми Гривз, сильно порезал ногу. Марио Гётце сыграл семь минут в четвертьфинале Чемпионата мира в Германии в 2014 году, а затем вообще ничего особенного не показал при разгроме Бразилии 7:1 в полуфинале. Восемьдесят восемь минут финала против сборной Аргентины он сидел на скамейке запасных. Затем Иоахим Лев снял Мирослава Клозе, бомбардира-рекордсмена на Чемпионатах мира, и дал Гётце его шанс. «Покажи миру, что ты лучше Месси и что можешь решить исход Чемпионата мира», - якобы сказал тот ему. За семь минут до конца дополнительного времени Гетце отправил в сетку кросс Андре Шюррле, и добыл самый большой приз в футболе. И все это в качестве игрока замены. Красавчик. Хотя, возможно, все еще не так хорош, как Месси.