«Внутри мяча пустота». Откровенное интервью Джупа ван Хорста после трех лет молчания

Этот пост написан пользователем Sports.ru, начать писать может каждый болельщик (сделать это можно здесь).

Джуп ван Хорст завершил карьеру во время полуфинального матча Лиги Чемпионов против «Баварии» три года назад. С тех пор «голландский чорт» не давал интервью и исчез. Руководство «Барселоны» по сей день отказывается комментировать, что произошло с одним из самых ярких футболистов своего поколения, а фанаты за это время выстроили с десяток конспирологических теорий о том, что же произошло с их кумиром. Писателю и литературоведу Артему Новиченкову удалось взять интервью у самого загадочного футбольного гения XXI века.

Мне удалось связаться с Джупом ван Хорстом через его двоюродного брата Маттея, который сейчас работает в посольстве Нидерландов в России. Я мало верил в успех этой затеи, однако попробовать стоило. Оказалось, что ван Хорста долго уговаривать не пришлось. Уже на следующий день я взял билет в Амстердам и днем прибыл в Схипхол. 

Интервью было назначено на 9 утра. Я пришел на встречу за полчаса. Это было простое и уютное кафе с видом на канал на окраине города. Джуп попросил не афишировать место встречи. Я сидел в кафе один. Местные жители заходили за кофе и выпечкой. Джуп вошел незаметно, и я сбоку даже не сразу его узнал. Лишь когда он посмотрел на меня голубыми глазами и одарил светлой улыбкой, я поприветствовал его рукой. Он был в хорошем расположении духа. Сел, положил руки на подлокотники и заказал чайник зеленого чая.

 

– Джуп, расскажите, как вы начали сегодняшнее утро.

– Я встал на рассвете около 6:45, сделал зарядку. Выпил стакан воды и вышел на пробежку с Ноем.

– Это ваш пес?

– Да, он уже староват, но бегает резво. Мы сделали два круга по парку, зашли в магазин и вернулись домой. Я принял душ, приготовил завтрак. Отвел Йохана в школу, вернулся домой, зашел в интернет и читал ваши тексты. Маттей прислал мне несколько ссылок на русском. Надо сказать, что google.translate не перестает удивлять (улыбается).

– А про себя читаете?

– Стараюсь избегать. Йохан иногда мне рассказывает. 

– И что рассказывает? 

– Что меня украли инопланетяне, что живу на необитаемом острове в Карибском море, что меня завербовали в религиозную секту, что лежу в психиарической больнице, что умер. И так далее. Да вы и сами всё это знаете. Этого стоило ожидать, это нормально. Тяжело, когда у тебя забирают важный образ. Но жизнь всегда забирает.

– В своей книге о голландском футболе Гус Куйперс описал Джупа ван Хорста как «одного из самых талантливых, амбициозных и трудолюбивых игроков Аякса и всего поколения за последние полвека», а также, цитирую: «Я не стану вслед за многими называть ван Хорста вторым Кройфом, потому что ван Хорст – сам величина, и возможно, даже выше «Летучего голландца». Вы читали эту книгу?

– (смеется) Гус – мастер смущения. Да, конечно, я читал это книгу. Если вырезать главу про меня, то я бы назвал эту книгу – самой увлекательным чтением о футболе. Боюсь, что Гус слишком был влюблен в мою игру.

– Книга появилась в книжных уже после вашего ухода из футбола, поэтому никому не удалось с вами ее обсудить. Глава о вас вызвала самую бурную дискуссию. В частности, Куйперс пишет, что ваши непростые отношения с отцом чуть не сыграли с вами в детстве злую шутку, но не раскрывает эту мысль. Можете рассказать об этом периоде поподробнее?

– Я поздний ребенок. Отцу было пятьдесят шесть, когда я родился. Он занимался мануальной терапией, работал с разными спортсменами и был знаком с Кройфом, когда тот еще тренировал «Барсу». «Барселона» всегда была моим тайными желанием, даже когда я играл за родной Аякс. И, конечно же, Кройф был иконой. Помню свой первый четвертьфинал на Камп Ноу. Мне девятнадцать. Трепет. Я вышел на замену на 56-ой минуте. И сейчас я, конечно, вижу в этом глубокую символику. Хотел показать лучшую игру, чтобы меня заметил Хави (на тот момент исполняющий обязанности главного тренера «Барселоны» – прим. ред.). Тогда Месси заявил о скором завершении карьеры, и ему искали замену. 

Я тогда играл бокс-ту-бокс. Потерялся и обрезал мяч в центре, они забили, и мы расклеились. Это была роковая ошибка. Мы вылетели. Отец не разговаривал со мной неделю, но я читал его мысли. Я разочаровал его. Он считал, что я никчемен. Я был подавлен и думал о завершении карьеры. Я плохо тренировался, повесил нос, и тогда мне позвонил... о, вы слышите? Моя любимая композиция. 

– Это... ”Speak low”? В чьем исполнении?

– О, это Andy Bey. Он невероятен. (слушает, постукивает пальцами по столу) Вам нравится? Вы же не вырежете этого из интервью?

– Если вы захотите оставить, конечно, нет. Так кто вам позвонил?

– Гус. Мы долго говорили. Он тогда работал в тренерском штабе. И я даже не знаю кем! Вроде бы занимался внутренней селекцией. И он же крупный специалист в тактике. В общем, он сказал мне важные слова. (имитирует речь Куйперса) «Сынок, ты талантливый игрок, и никто никогда не разгадает твоего гения. Поэтому никого не слушай, даже отца. На протяжении всей карьеры тебе будут вставлять палки в колеса. Только ты знаешь, на что ты способен» и бла-бла-бла. И это подействовало. Я стал увереннее на поле. Голос Гуса до сих пор звучит в моей голове. 

– Вы когда-нибудь чему-то завидовали? Например, что не тренировались в Ла Масии?

– Нет, в “De Toekomst” (название Академии Аякса – прим. ред.) было волшебно, это мой Хогвартс. Я был там абсолютно счастлив. А в «Барселоне» меня как-то сразу приняли, но до полного понимания командной «химии» я шел года два где-то. Когда мы выбили Аякс в 1/8 – это было особое переживание. Тогда я понял, что когда-нибудь хочу вернуться в родной клуб. В качестве ветерана, помощника тренера или кого-угодно. 

– А сейчас думаете так же?

– Да, но не знаю, возможно ли это реализовать. 

– Джуп, вы так и не выступили с официальным заявлением и, откровенно говоря, пропали. Это не укладывается в голове. Расскажите, как вы провели эти три года?

– Ну, я много путешествовал, большей частью, по Юго-Восточной Азии и Южной Америке, добрался до Антарктиды. Читал, медитировал. Потом вернулся в Амстердам, сыну пора было в школу, да и Ной истосковался. Мы специально переехали на окраину города, чтобы не привлекать внимания.

– Вы чего-то искали или, может, от чего-то бежали?

– Искал. Но это потом. Первое время я вообще не знал, как жить. Нужно было прийти в себя. Марта сразу увезла меня в горы. Мы жили в палатке. «Барса» дала такую возможность. «Восстановиться». Вы же помните, наверное, еще официальная версия клуба была, что во время матча у меня случился приступ...

– Сопорозного сна. (Состояние, при котором пациент находится в своеобразном "сне" и не может выполнять каких-либо сознательных движений, при этом может сохраняться реакция на сильные раздражители: боль, звуки, свет и др. – прим. ред.) 

– Да, точно. Спасибо. И с того момента я периодически – как это сказать? – еще впадал в ступор. Но не так глубоко. И уже года два как все окей. Но кто может сказать точно?..

– А футбол смотрите?

– Нет. После того дня я не видел ни одного матча.

– В это сложно поверить, честно говоря. 

– Да, мне тоже. (смеется) Футбол был для меня воплощением всего самого... важного. Он был моей страстью, смыслом жизни, философией, по которой я жил. И, наверное остается... в какой-то степени. Но я просто не мог смотреть на мяч. 

– Наверное, пришло время для главного вопроса. Вы помните тот момент? Что именно тогда произошло?

– Помню. Очень хорошо. Это был полуфинал с «Баварией». Ответный матч на Камп Ноу. Первый мы выиграли 2:1. И я тогда забил в свои. И в чужие тоже – со штрафного. То есть у меня был дубль. (улыбается) Мы были хороши, могли забить и три, и четыре. Но Шенк в раме стоял как бог. И сколько раз их спасали штанги? Пять, не меньше. А дома первый тайм мы сыграли 0:0. Причем Бавария владела преимуществом. В перерыве Эрик (Эрик тен Хаг, главный тренер – прим. ред.) в своей манере донес до нас, что если мы не выйдем с должным настроем, то сто тысяч на стадионе в финале будут болеть за другую команду. В том году финал Лиги Чемпионов проводился на нашей арене. И еще он сказал, я наизусть запомнил эту фразу, что «нельзя играть с пустыми сердцами». Мы вышли совсем другой командой и показали наш футбол, сразу завладели преимуществом. На первым минутах создали несколько хороших моментов. «Бавария» села в глухую оборону. А то, что случилось со мной... Это была 56-я минута, я отчетливо помню (всегда следил за временем). Я сместился на правый фланг и получил пас от Орарио. Потрогал мяч шипами, надаваил на него, это было  мое любимое – физически ощущать объем мяча. На меня тут же сместились двое, и я собирался отдать по флангу на забегающего, это, кажется, был Рийяр, но не смог, я вдруг понял... 

– Что вы поняли? 

– Я понял – что внутри мяча пустота. (долгая пауза, во время которой ван Хорст пьет чай) То есть я сотни, может быть, тысяч раз так трогал мяч, но никогда не задумывался, что внутри него пустота, что я трогаю пустоту, просто туго обтянутую. На меня понесся соперник, но почему-то остановился, видимо, решил, что я заготовил финт. А когда увидел, что я в оцепенении, выбил мяч в аут. Я не мог двинуться. Что-то кричал Орарио, он бежал с центра поля. Тренер орал с бровки: «Джупи! Джупи, проснись!». Но я не спал. Наоборот – мне казалось, что я понял нечто такое большое, что все остальное не имеет значения. Я будто бы пробудился. А вот после этого все как в тумане, я помню, что меня тут же заменили, в подтрибунке со мной сидел Саид – командный врач. И потом меня отвезли в больницу.

– И после этого вы больше никогда не играли. 

– Никогда.

 – Но не совсем понятно, что же именно с вами произошло? Вы называете это осознанием, но осознанием чего?

– Осознанием пустоты. Пустоты мяча, моей игры, всей жизни. Пустоты всего. Но это был не пессимизм. Я просто осознал, как бы это сказать... что всё иллюзия: наши желания, поступки, все наши страсти. Все слова: мои, тренера, врачей. И я не знал, как вообще что-либо делать в жизни с этим осознанием. Я ничего не мог и ничего не хотел.

– Но почему именно в тот момент? 

– Не могу ответить на этот вопрос. Не знаю. За полтора месяца, в начале марта, умерла мама, я был к ней очень привязан. В детстве я нечасто ее видел, она работала дипломатом, воспитанием занимался отец, но она всегда была главным человеком для меня. В общем, я связывал ее смерть с той 56-ой минутой. Но связи нет. У всех умирают близкие. Наоборот, футбол помогал мне справляться с собой.

– Как вы сейчас об этом думаете, когда вспоминаете?

– Я давно не вспоминал об этом. Как ни странно. То есть сначала я только об этом и думал. Я хотел вернуться на поле. Меня ждал финал на Камп Ноу, а потом чемпионат мира, но я просто не мог смотреть на мяч. Я даже думал, что меня кто-то проклял. Какой-нибудь немецкий Мефистофель, я не знаю. На полном серьезе. Я просто перестал быть в игре. Но я все еще надеялся вылечиться, чтобы сыграть на мундиале. Со мной работали клубные психологи, вообще «Барселона» старалась помочь всеми силами, за что я глубоко признателен. На сколько я знаю, «Аякс» также предлагал свою помощь. Мне звонил Гус и детские тренеры. Я был уверен, это какая-то болезнь. Мы с аналитиками потратили много сил, но так и не добрались до сути. Мне прописали таблетки, я отказался, и тогда решил, что психологи мне не помогут, и поехал в путешествие, сначала с Мартой, потом один.

 – Но как вы решали технические вопросы – с клубом, со спонсорами? 

– С клубом нам удалось расстаться полюбовно. У меня было несколько телефонных разговоров: и с тренером, и с владельцами, они постарались понять и сказали, что всегда ждут меня в клубе. Со спонсорами, сколько могу судить, было сложнее. Всем занимался мой адвокат, я только подписывал бумаги. Они настаивали на личных встречах, но я не мог ни с кем разговаривать по таким вопросам. Кажется, пришлось выплатить какие-то неустойки, я уже не помню. Мне было не до этого.

– Вашу карточку в FIFA заигрывали еще около года. Одна из самых популярных карточек.

– Да, я знаю. Потом в следующей версии меня просто убрали. Кстати, в футбольные симуляторы я тоже больше никогда не играл, хотя страстно любил их с детства.

– Это мог быть стресс? Все-таки полуфинал Лиги Чемпионов. За год до этого «Барса» проиграла в полуфинале «Реалу» на том же Камп Ноу. 

– Я ни о чем таком тогда не думал. Чувствовал себя хорошо. Когда играешь по 50-60 игр за сезон, плюс матчи за сборную, то на стресс нет времени. У нас был сильный и дружный состав и талантливый тренер, мы были уверены в своих силах, мы доминировали. Как любой игрок, я мечтал взять «ушастого». И мы почти сделали это.

– Вы вините себя в том поражении в финале от «Ювентуса»? Многие считают, что ваш загадочный уход негативно повлиял на командный дух.

– Нет, не виню. Это было бы эгоистично. У нас была достаточно мощная команда, чтобы выигрывать и без меня. Финал кубка Короля против Валенсии тому подтверждение. Гассанага прекрасно заменил меня в трекварти. А что касается командного духа – я могу только извиниться перед одноклубниками, что подвел их. Видит бог, я не выбирал. До той минуты я готов был отдать всего себя за сине-гранатовую футболку. Наверное, мне стоит извиниться и перед партнерами по сборной, что не смог помочь им на Чемпионате мира, но и без меня они выступили неплохо. Быть третьей командой в мире – это большое достижение. Хотя здесь, в Нидерландах, все ждали золота.

– А как вы следите за результатами, если не смотрите футбол?

– Для меня футбол превратился в цифры и фамилии. Я изучаю статистику, тактику, читаю разборы матчей. Делаю это ежедневно на протяжении последних где-то двух лет.

– Вы общаетесь с одноклубниками?

– Конечно. Мы периодически встречаемся семьями, чаще, конечно со старыми товарищами по Аяксу, потому что они ближе, но изредка к нам прилетают из Испании, Англии, да ото всюду. И предупреждая ваш вопрос, скажу, что обычно мы не касаемся того случая. Мы обсуждаем футбол, но не тот матч. Наверное, все считают, что для меня это болезненно, и меня это устраивает. Не думаю, что ошибусь, если скажу, что из всех одноклубников только двое-трое действительно поняли, что со мной произошло, если это вообще возможно понять.

– Как ваши близкие восприняли ваш уход из футбола?

– Марта была главной опорой для меня всё это время. Особенно в том, что касается возможности коммуницировать. Она дала мне веру в жизнь. Как бы заполнила эту пустоту любовью. Всегда была рядом. Когда стало ясно, что я смогу продолжить путешествие в одиночку, она вернулась в Амстердам.

– А сын?

– Марта объяснила ему, что папе нужно отдохнуть. Мы созванивались с Йоханом по скайпу и говорили часами. Его страсть к жизни, желание все знать, тоже укрепляли меня в мысли, что мир не пуст. Что проблема не в мире, а во мне. И я учился у сына. Мне очень его не хватало, но я понимал, что должен побыть один.

– В какой момент вы вернулись? 

– После Тибета. Я пробыл в Тибетском монастыре в горах три месяца среди монахов. Это было самое сильное духовное переживание. Там я быстро потерял счет времени. И даже начал думать остаться там навсегда, то есть настолько я не находил себе места в мире. Но однажды я проснулся ночью, вышел – был туман – и сел на краю – монастырь был как бы прикреплен к горе, – и медитировал так до самого рассвета. Когда передо мной открылась долина с одинокой тропой, по ней шел овцепас, я решил, что пора возвращаться. И после уже практически не покидал родину.

– И что же вы поняли в монастыре? 

– Во-первых, что то, что случилось – данность, которая не могла не случиться. В любом случае, я перестал о чем-то жалеть. Во-вторых, я понял, что все желания ведут к страданиям. Тот случай заставил меня страдать. Но я страдал не потому, что не могу выйти на поле, а потому что больше не буду получать удовольствия от игры, что ничего не выиграю, ни Лиги Чемпионов, ни Золотого мяча. А я хотел быть лучшим. Гус точно сказал, я был очень амбициозен, и тогда я считал это своей силой, а теперь понимаю, что это была моя главная слабость. С детства отец учил меня: если хочешь добиться всего, чнужно требовать от себя максимум. И я хотел. И думал, в этом залог счастья. Да весь мир учит нас тому, что счастье в обретении, то есть в достижении и потреблении. И тот, кто добивается в этом успеха, становится хозяином жизни. Именно эта страсть во мне, мой талант и успех так восхищали болельщиков, но это всё держало меня в заточении, в тюрьме. И только в монастыре я освободился от желаний. И сейчас просто могу наслаждаться моментом: этой чашке чая, музыке, разговору с вами.

– И поэтому вы больше не будете играть в футбол?

– Большой спорт не терпит бесстрастных. Как можно быть в игре с пустым сердцем? А футбол остался единственным искушением, которое я не преодолел. И на что это будет похоже? Я не смогу играть ни для себя, ни для других. Мяч внутри остался пустым.

– Джуп, я не могу не спросить: почему вы согласились дать интервью? 

– Я решил вернуться в футбол – уже не как игрок. Сегодня я пойду забирать сына с тренировки, и приду чуть раньше – потрогать мяч, посмотреть на поляну. За эти три года у меня было время подумать, и мне кажется, я могу привнести новое в эту прекрасную игру. Я решил, что пора возвращаться в мир и сказать об этом. Ну еще о том, что меня не похищали инопланетяне.

– Но вам же наверняка поступает масса предложений об интервью. Почему ответили именно сейчас?

– Вы просто были первым, кто написал мне после того, как я принял решение. И еще мне понравилась Россия, я подумал, это будет необычная история. Я возвращался из Тибета через Сибирь. Была зима. Очень красиво.

– Холодно было? 

– О да! Холоднее только в Антарктиде! 

 

Пока готовилось это интервью, Джуп ван Хорст был назначен вторым помощником тренера «Аякса» U-19.