Исповедь игрока АПЛ: Таунсенд рассказал, как справился со смертью брата, ставочной зависимостью и разочарованием в себе

Этот пост написан пользователем Sports.ru, начать писать может каждый болельщик (сделать это можно здесь).

Из-за ставок его почти дисквалифицировали, самокопание не давало нормально жить.

Эндрос Таунсенд – основной вингер «Кристал Пэлас», раньше он играл за «Тоттенхэм» и сборную Англии. Ниже – сильная колонка 28-летнего англичанина для The Player’s Tribune. Текст, из которого вы узнаете:

• как ставки чуть не похоронили карьеру Таунсенда;

• чем необычен тренерский метод Роя Кина;

• как Таунсенда вернули в академию «Тоттенхэма» благодаря маме;

• как одно простое решение Андре Виллаш-Боаша изменило карьеру Эндроса;

• почему ходить к психологу – это нормально и полезно.

Вперед!

*****

Я не принимаю наркотики.

Сомневаюсь, что за всю свою жизнь хоть раз был в ночном клубе.

И при этом я потерял 46 тысяч фунтов всего одним касанием экранной клавиатуры на телефоне. Мне даже не пришлось выходить из комнаты. Я, наверное, единственный парень за всю историю, который потерял 46 тысяч фунтов, просто лежа в постели в Блэкпуле.

Давайте сразу договоримся: это не история о золотом мальчике.

Простите, но вы открыли не какую-нибудь сказку. Я не люблю много говорить о себе, поэтому не рассказываю эту историю всему миру. Я рассказываю ее тем людям, которые получали удары в жизни. Тем, кого неправильно понимали, кто был потерян, находился в депрессии. И особенно тем, кто боролся с зависимостью.

Я проходил через это, сто процентов.

Но сначала выслушайте небольшой урок истории.

У всего, что происходит с нами – у хорошего и плохого – есть причины. Не так ли? 

Почему вы вообще знаете Эндроса Таунсенда – паренька из Чингфорда (район на северо-востоке Лондона – Sports.ru)?

Что ж, нам надо поговорить о моем сводном брате – Кертисе Таунсенде.

Он был старше меня на восемь лет, поэтому, естественно, я равнялся на него. Он наверняка был бы моим героем, если бы был хорош в математике или разбирался в поэзии, но так случилось, что он оказался отличным футболистом, и это решило для меня все.

Меня всегда притягивали сильные личности, я быстро увлекался ими. Поэтому, когда хотел быть похожим на Кертиса, думал только о футболе. Одно из полей академии «Арсенала» находилось через дорогу, буквально за окном нашего дома. Так что я либо находился там, пиная мяч, либо дома, управляя маленькими фигурками футболистов из набора Corinthian.

Помните их? Все дети 90-х знают, о чем я говорю. Маленькие тощие тела и огромные головы. Они даже не могли шевелиться! Это были просто фигурки. Но я был одержим своей командой, и каждое Рождество пополнял ее. У меня были Дзола, Роналдо, Анри и Кафу. Затем во время очередного трансферного окна на мой день рождения в команду пришел Роналдиньо, и у нас произошла небольшая драма. Кто-то же должен был сесть на лавку, верно?

Драма. Пресса стояла на ушах.

Это был мой мир. Я ничего не делал в полноги. К тому времени, когда мне было 7, я уже тренировался в академии «Тоттенхэма», а Кертис был на просмотре в «Уимблдоне». Я мечтал, что мы вместе когда-нибудь будем играть в Премьер-лиге.

Никто не мог изменить это. Он был моим героем.

К сожалению, в жизни не всегда все складывается так, как вы планируете.

Когда Кертису было 18, он вместе с партнерами по команде отправился на машине на любительский матч в Лутон. Они попали в аварию. Выжили все, кроме моего брата.

Знаете, я ненавижу, когда кто-то пишет о спортсмене, который потерял кого-то из близких ему людей, и эта потеря якобы стала катализатором успеха.

Потеря моего брата не заставила меня работать больше, усерднее, не заставила забивать больше мячей. Были просто боль и страдания. Точка. Все. Я скучал по нему каждый день и продолжаю скучать сейчас.

Я никогда не забуду... Примерно через год после смерти Кертиса я пришел в школу. Это был обычный день. И в тот момент я не думал о брате. Но потом несколько моих друзей почему-то стали напевать песню «I’ll Be Missing You».

Помните ее? Пафф Дэдди и Мэри Джей Блайдж написали эту композицию после смерти Бигги Смолза.

Every step I take, every move I make

Every single day, every time I pray

I’ll be missing you...

Они пели это, и я не знаю почему, но это просто порвало меня. Я сразу подумал о брате и не мог перестать плакать. Я потерял дар речи и не мог объяснить, что со мной. Просто плакал. Так сильно, что учителя отправили меня домой.

Когда ты теряешь своего героя, это не похоже на главу в сказке. Это настоящая жизнь, и нельзя просто взять и перевернуть страницу. Эта боль преследует меня все время. Я всегда был эмоциональным и взрывным. Но это не всегда идет на пользу, особенно молодым людям. Оглядываясь назад, я понимаю, что был талантливым, но слишком самоуверенным. У меня не было большого жизненного опыта, так как я начал играть с мужиками уже в 17 лет. Сейчас такая практика более распространена, но тогда «Тоттенхэм» отправил меня в аренду в «Йовил». Это было почти неслыханно по тем временам. Отправить маленького техничного вингера в Лигу 1, где здоровые крепкие мужики рубятся за свою зарплату... Что может пойти не так?

Представьте, мне было 17! Вы давно видели 17-летнего подростка?

Я не шучу, когда говорю, что в некотором смысле играть в Премьер-лиге гораздо легче. Здесь ты лучше защищен и окружен заботой. Ты ешь лосося в столовой и потом можешь вздремнуть. Ты не питаешься в пабах во время пятичасовой поездки на автобусе в Карлайл. В АПЛ ты можешь быть мудаком, и никто ничего тебе не сделает. В Лиге 1 все было по-другому. «Йовил» был в зоне вылета. Мои одноклубники в буквальном смысле сражались за свое существование. За свои дома, машины... У меня не было перспектив.

В одной из первых игр я недостаточно отрабатывал, и один из наших защитников заорал на меня: «Вали назад!»

Я ответил ему, что расскажу все своему другу из «Тоттенхэма», если он продолжит орать. И послал его.

Ему было не 17, а 26. И он играл, чтобы обеспечить себя. Он ничего не ответил мне на поле. Он ждал.

В перерыве я прибежал в раздевалку, как будто бы ничего не произошло. Может быть, он сейчас обматерит меня и пошлет куда подальше? Возможно, у нас случится небольшая перепалка, или он расскажет о случившемся тренеру.

Но это была Лига 1. И если в Лиге 1 ты пошлешь своего одноклубника, он не побежит жаловаться в прессу или писать об этом в соцсетях. Он придет в раздевалку и попытается убить тебя.

Я скакал по скамейкам и носился от него по всей раздевалке. Понадобилась вся команда, чтобы удержать его. Это было смешно.

Тогда я не понимал, что творил. Я не был достаточно зрелым, потому что не жил реальной жизнью. Меня отправили в «Йовил» с моим лучшим другом по академии «шпор». Мы жили в мотеле при пабе. Вся еда, которую мы ели, была приготовлена в пабе, потому что в нашем номере не было кухни. И у нас не было машины, чтобы куда-то поехать.

Нельзя играть по 90 минут на профессиональном уровне, питаясь каждый вечер только стейками и чипсами. Это нереально. Поэтому однажды мы пошли в магазин и купили маленькую электроплиту. Мы ставили ее прямо на деревянный прикроватный столик. Дети, предупреждаю: это очень-очень опасно! Я не рекомендую повторять это. Но да – это была наша незаконно установленная кухня. Мы варили рис и курицу почти каждый вечер. Теперь, когда я вспоминаю все это, самым забавным кажется то, что у нас не было раковины, и мы мыли посуду прямо в ванне, в которой потом мылись сами. Я не знаю, были ли мы дураками или гениями, но нам надо было принимать нестандартные решения. Это помогло нам продержаться полсезона в Лиге 1.

Не знаю, рекорд ли это, но с 17 до 21 я побывал в аренде в девяти разных клубах. Это тот возраст, когда ты познаешь жизнь и становишься мужчиной. Но я проводил большую часть времени в отелях и автобусах, уставившись в свой телефон или играя в фифу. Это было трудно, потому что я по-настоящему так и не познакомился со своими одноклубниками. Было одиноко и скучно, если честно.

Конечно, на это сложно жаловаться. Да, ты живешь своей мечтой и не сталкиваешься с проблемами, которые есть у среднестатистического человека. Но ты все еще человек. Не думаю, что люди понимают, как часто футболистам приходится бороться с сомнениями и депрессией.

Эмоциональные американские горки, на которых я побывал, были самой сложной частью моей жизни. Когда мне было 19, я вернулся из достаточно неудачной аренды в «Ипсвиче». Забавно, что моим тренером там был Рой Кин. У него была одна привычка: после каждого матча он подходил к каждому футболисту и говорил ему, что думает о его сегодняшней игре. Говорил именно то, что думает.

Никогда не забуду, как он подошел ко мне после игры и сказал: «Ты очень хорошо тренируешься на протяжении недели. Очень хорошо. Но когда ты выходишь на поле в день матча, ты полное дерьмо».

И пошел к следующему игроку. Эта фраза суммировала мой период в «Ипсвиче».

Так что когда меня забрали «шпоры», и я дебютировал в игре Кубка Англии на «Уайт Харт Лейн», это было нечто сюрреалистичное. Я всю жизнь работал ради этого момента. Я был не просто пареньком из академии. Вся моя семья всю жизнь болела за «шпор». Я рос, желая стать быстрым вингером из-за любви к игре Давида Жинолы. Я не мечтал играть за «Реал» или «Манчестер Юнайтед», я мечтал играть за «Тоттенхэм».

Вот я играю в Чемпионшипе, и меня уничтожает Рой Кин. И вот через несколько недель я забиваю гол на «Уайт Харт Лейн» на глазах своей семьи, становлюсь игроком матча и вижу свое имя во всех газетах. Я помню, что после той игры я пошел домой, уселся за компьютер и гуглил все статьи, написанные обо мне. Какой стыд! Каждый твит, каждое видео на Spurs.com. Бил по кнопке «Replay» и смотрел снова и снова.

Я думал, что уже стал игроком «шпор». Меня нельзя было переубедить. Я хотел жить мечтой.

Что же произошло 10 дней спустя?

Я оказался в аренде в «Уотфорде».

«Уотфорд». «Миллуол». «Лидс». «Бирмингем». «КПР». Я что-то забыл? Для меня это превратилось в размытую картинку номеров отелей. Я был в арендах еще в пяти клубах, прежде чем вернулся в «Тоттенхэм». Думаю, именно тогда у меня начались проблемы.

Если честно, все это началось от скуки.

Помню, в одном из клубов в раздевалке много шутили по поводу ставок. Ничего криминального – мы не говорили о договорных матчах или чем-то в этом роде. Просто делали ставки на лошадиные бега, регбийные матчи и тому подобное. Это было частью культуры. До этого я никогда не делал ставок – по той же причине, по которой не употреблял алкоголь. Единственное, что я очень хорошо знал: я увлекающаяся натура. Поэтому обо всем, что может поставить под угрозу мою карьеру в футболе, я даже и не думал.

Я совершенно точно помню место, в котором находился, когда сделал первую ставку. Вечером перед игрой я был в гостиничном номере, мне было скучно, и я случайно увидел по телевизору рекламу букмекерского приложения, после установки которого можно получить фрибет. Я скачал его и сделал небольшую ставку, чтобы скоротать время.

Через несколько месяцев я потерял контроль над этим. Большинство людей могут поставить на выходных 10 фунтов и забыть об этом. Но все, за что я берусь, полностью захватывает меня. Если вы обыграете меня в фифу, я без отдыха буду тренироваться, чтобы вернуться и разбить вас. Если вы обыграете меня в настольный теннис или дартс, я заполню этим все свободное время в течение месяца, чтобы вернуться и взять реванш. Я всегда стремлюсь преуспеть во всем, чем занимаюсь.

То же самое было и со ставками. Только там это так не работает. Я просто продолжал проигрывать. Я продолжал пытаться вырыть самого себя из ямы. В мгновение ока я оказался в полной зависимости. Помню, когда был в «Бирмингеме», в ночь перед полуфинальной игрой плей-офф я лежал на кровати, пытаясь заснуть. Нас ждал важнейший матч сезона, и я никак не мог уснуть. Я продолжал сидеть в телефоне, делая новые и новые ставки.

Той ночью я потерял 46 тысяч фунтов на одном матче.

Тогда я зарабатывал около трех тысяч в неделю.

Это было настоящее дно. После такого ты чувствуешь себя полностью опустошенным. Ты должен сосредоточиться на футболе, на том, что ты любишь, а единственная мысль в этот момент: «Как я могу вернуть свои деньги?».

Однажды, когда я был в «Лидсе», я должен был представлять команду на встрече с фанатами, а перед этим я проиграл большие деньги. Я даже не могу сейчас вспомнить сумму. Но я был настолько разбит и опустошен, что все, на что я тогда был способен – выключить телефон и повалиться на кровать. Я был в депрессии. Я не мог собраться и потерял мотивацию к любым действиям.

Это продолжалось до тех пор, пока меня не уличили. И слава богу, что меня поймали на ставках. FA предъявила мне обвинения, и я столкнулся с возможностью отлучения от футбола – это быстро вернуло меня к реальности. Мне грозил годовой бан, и я опасался за свою карьеру. Когда то, что ты по-настоящему любишь, могут отнять у тебя, меняется все. Я очень благодарен FA за понимание, что ничего плохого не произошло, а я просто глупый ребенок, который допустил ошибку. Ассоциация скостила большую часть срока, а я пошел к психологу. Это не только спасло мою карьеру, но, вероятно, спасло меня как человека и открыло мне глаза на то, что разговор о своих проблемах с другим человеком – действительно хорошая штука.

Когда мне был 21 год, я все еще продолжал пылить в Чемпионшипе, и над моей головой висел меч условного наказания за участие в азартных играх. Честно, если вы посмотрите записи тех моих матчей – увидите, что я, вероятно, не был похож на футболиста Премьер-лиги в большей части из них.

Год спустя я играл за сборную Англии на «Уэмбли».

Люди спрашивают у меня, как это все произошло за столь короткий промежуток времени. И если бы это была красивая сказочная история, я сказал бы, что начал упорнее и больше работать, или произошло что-то невероятное. Но правда в том, что Андре Виллаш-Боаш просто переставил меня с левого на правый фланг.

Я провел всю карьеру на левой бровке.

Прорыв по флангу, кросс с левой ноги. Repeat.

Но, к моему счастью, после возвращения в «Тоттенхэм» в 22 года на левом фланге у нас выступал один из лучших игроков в мире. Я не был первым выбором на эту позицию из-за Гарета Бэйла. Так что тренер переставил меня на правый фланг, чтобы посмотреть, может ли это сработать. И как будто щелкнуло. Я мог совершать скоростные забеги по бровке, а мог смещаться в центр с мячом и бить.

Иногда в футболе все очень просто.

Казалось, за одну ночь я превратился из обычного игрока, выступающего на уровне между Чемпионшипом и Премьер-лигой, в игрока сборной.

Помню, как мне позвонил сотрудник «шпор» и сообщил, что меня вызвали в сборную на отборочные матчи к чемпионату мира. Я сидел в машине на стоянке и повторял в трубку: «Ты меня разыгрываешь? Ты меня разыгрываешь?»

«Нет, Эндрос».

«Ты шутишь надо мной? Ты меня разыгрываешь, приятель».

Клянусь богом, это чистая правда: когда я впервые вошел в раздевалку сборной Англии и увидел там Уэйна Руни, взмок от пота. Я не тихоня, но, кажется, не сказал и пары слов с момента приезда туда и до отъезда с «Уэмбли». Я держал все внутри себя, пытался быть спокойным. Тем вечером я забил дальним ударом. Но больше всего мне запомнилось то, что после матча я вернулся домой, поднялся по лестнице в спальню, закрыл дверь, сел на кровать и начал рыдать. Я долго сидел и просто плакал.

В молодости ты можешь быть дерзким, но не очень уверенным в себе. Думаю, есть много футболистов, которые снаружи одни, а внутри совсем другие. Или на поле чувствуют одно, но когда возвращаются вечером домой – совсем другое.

Вспоминаю и понимаю: я не был готов к тому, что случилось после той игры за сборную. Я прочитал все, что было написано обо мне в твиттере. Ты можешь говорить, что не читаешь всего этого, но абстрагироваться невозможно. Люди называли меня следующим «золотым мальчиком». Именно тогда давление усилилось. Через несколько месяцев после дебюта за сборную я получил травму подколенного сухожилия. Тогда она не выглядела серьезно, но она полностью изменила мои движения при беге. А это коренным образом поменяло всю мою игру.

Каждый раз, когда кто-то говорит, что я не тот футболист, каким был в 22, я думаю про себя: «Ты на 100% прав, приятель».

После той травмы я стал не таким взрывным и быстрым. К сожалению, мне понадобилось много времени, чтобы понять и принять это. Я пытался быть таким же, каким был в 2013-м. Для меня началось мрачное время. Я не мог справиться с разочарованиями. После плохой игры я шел домой, включал видео с выступлением за сборную и спрашивал себя: «Почему ты не можешь опять играть так же?»

Самый грустный момент – расставание со «шпорами», я искренне о нем сожалению. Я был очень расстроен, сидя на скамейке запасных и не выходя на поле. Когда ты осознаешь, что твое время в клубе подходит к концу, это ужасно. Особенно когда это клуб, в котором ты вырос. Лично я был просто опустошен.

Все закончилось тем, что после матча я выплеснул накопившиеся разочарования на нашего тренера по физподготовке. В тот вечер я просидел на лавке и так и не появился на поле. У нас возник небольшой конфликт, и я толкнул его. Я до сих пор очень жалею об этом. «Тоттенхэм» всегда будет моим клубом – не хочу, чтобы фанаты запомнили меня по тому поступку.

Но, как и в случае со ставками, я всегда чувствовал, что это должно было случиться.

Моя мама изменила все в моей жизни. Когда я перешел в «Кристал Пэлас», был так разочарован собой и расстроен, что она отправилась на курсы по спортивной психологии, чтобы посмотреть, сможет ли мне это помочь. В итоге она нашла лучшего спортивного психолога в стране и дала мне его номер.

Ни с того ни с сего она написала мне: «Ты должен поговорить с ним».

Вот такая она. Она невероятная. Вот вам реальная история. Когда мне было 15, меня хотели отчислить из академии «шпор». Они на самом деле это сделали. Они сказали моей маме: «Ваш сын больше не тренируется у нас».

На следующей день она пошла туда и около часа говорила с директором. Потом она пришла домой и сказала мне: «Ты снова в «Тоттенхэме». Я позаботилась об этом».

Именно так это и случилось! На всем моем пути она прикрывала меня.

Говорю вам – и послушайте, если наглый пацан из Чингфорда вроде меня о чем-то вам говорит, вы действительно можете верить его словам, – лучшим, что я когда-либо делал, стал разговор со спортивным психологом.

Спортсмены, футболисты, как и все люди, не хотят признаваться в том, что что-то идет не так. Я хорошо маскировался. Я надевал маску смелости, как любой другой человек. Я мог беседовать с человеком, шутить, делая вид, что все в порядке. Но правда в том, что я не мог позволить многим вещам уйти из моей жизни. Я был одержим тем, чтобы снова стать прежним. Вцепился в эту ментальность сорвиголовы. Держался за старые чувства, эмоции, потому что думал, что именно они привели меня на этот уровень.

Но однажды ты останавливаешься, смотришь на себя и понимаешь, что ты уже не ребенок, что ты должен повзрослеть и принять свое будущее вместо того, чтобы всегда оглядываться назад. Это и помог мне понять мой психолог. В последние несколько сезонов в «Кристал Пэлас» я был в мире с самим собой – как футболист и как человек.

Забавно, но если вы спросите у кого-нибудь на улице об Эндросе Таунсенде – скорее всего, услышите: «О, в те дни он был великолепен!»

Но в тот сезон-2013/14, о котором они говорили, знаете, сколько я забил?

Один.

А сколько отдал?

Ноль.

Тогда я показывал интересную игру, конечно. Но я не был изумительным игроком. В этом разница. В прошлом сезоне у меня было 6 голов и 4 ассиста. И если моя игра выглядела скучно, то я предпочел бы быть скучным, последовательным и оставаться в мире с собой.

Мне потребовалось 19 лет, чтобы впервые сыграть за «Тоттенхэм». И тот день стал моментом величайшей гордости всей моей жизни.

Мне потребовалось 22 года, чтобы сыграть за сборную. И это второй по значимости день, которым я горжусь.

Мне потребовалось 28 лет, чтобы примириться с собой. Конечно, этот процесс еще не окончен. Но когда он завершится, должен стать №3 в этом списке.

Может быть, я и не стал золотым мальчиком. Но в итоге, надеюсь, я стал лучше как человек.

Фото: Gettyimages.ru/Christopher Lee, Pete Norton, Michael Steele, Chris Brunskill, Clive Mason, Julian Finney, Paul Gilham, David Rogers, Steve Bardens

Еще больше крутых историй – в телеграм-канале «Английского акцента».