Гонщики умеют не только ездить по кругу. Бывший тестер «Макларена», например, спасает от вымирания ягуаров
Даже похищал зверей из зоопарка.
Не так уж и много пилотов, добиравшихся до тестов с «Маклареном», «Джорданом» и «Стюартом», появлялись в документалках легендарного телеведущего-натуралиста сэра Дэвида Аттенборо. Однако бразилец Марио Хаберфельд оказался необычным гонщиком.
Он был восхитительным парнем вне болида и настоящим оловянным солдатиком внутри кокпита, когда гонялся в «Формуле-Форд» в 1995-м — правда, у него была склонность к попаданию в мощные аварии. Он по-прежнему остается все тем же жестким и решительным парнем, хоть с тех пор его жизнь значительно изменилась.
Теперь Хаберфельд посвятил все свободное спасению диких ягуаров через экотуризм, и его проект привлек внимание всемирно известного отдела дикой природы ВВС.
«В Бразилии все дикие животные принадлежат государству, – рассказал пилот английскому телеканалу. – Так что когда я рассказал чиновникам о желании спасти тех ягуаров, они спросили: «Чем я занимаюсь?». Я ответил: «Гонками». Парень просто рассмеялся мне в лицо.
К счастью, другой человек выдал мне все необходимые разрешения, но он же сказал, что я брошу дело через год. Семь лет спустя мой проект стал одной из главных новостных повесток Бразилии».
За много лет до этого Хаберфельд считался потенциальным гонщиком «Формулы-1». В 1998 году он присоединился к славному списку соотечественников, побеждавших в британской «Формуле-3»: ранее подобным достижением отмечались Эмерсон Фиттипальди (двукратный чемпион «Ф-1»), Карлос Пасе (одна победа в Гран-при и 6 подиумов), Нельсон Пике (три титула «Ф-1»), Чико Серра (18 Гран-при), Айртон Сенна (три тиула «Ф-1»), Маурицио Гужельмин (1 подиум в Гран-при) и Рубенс Баррикелло (11 побед и 68 подиумов в Гран-при). Тем не менее Марио так и не попал на стартовую решетку «Ф-1».
Европейская гоночная карьера Хаберфельда застряла на уровне «Формулы-3000». В разочаровывающем первом сезоне 1999 года в составе West Competition Team (фактически молодежная команда «Макларена») бразилец не смог набрать даже одного очка — пока напарник Марио Ник Хайдфельд выигрывал титул, Хаберфельд даже не прошел квалификацию на пяти этапах. В следующем сезоне в составе Fortec Motorsport бразилец попал в мощнейшую аварию в Барселоне и пропустил два этапа.
В третьем сезоне за Super Nova он впервые набрал очки после финиша на четвертом месте в Барселоне — единственный раз за год. Только на четвертый сезон за Astromega Хаберфельд начал показывать какие-то результаты с первой же гонки, завершив заезд по «Интерлагосу» на втором месте.
Однако развитие карьеры оказалось бесконечно далеким от требуемого, и дверь в «Ф-1» захлопнулась. Хаберфельд вернулся на другой берег Атлантики, чтобы начать сначала в Америке — сперва в серии Champ Car. И снова он начал довольно многообещающе, несколько раз высоко финишировав в составе середняка Mi-Jack Conquest Racing (одно четвертое и две пятых позиции).
В конце концов он перешел в Grand-Am в один экипаж с Адрианом Фернандесом (вице-чемпион CART 2000 года), но его карьера быстро подошла к концу. Не впечатлившись потенциальным переходом в серию Stock Cars Brasil, Хаберфельд навсегда оставил гонки и переключил внимание на другую страсть всей жизни – охрану окружающей среды.
Будущее ягуаров в Бразилии кажется довольно мрачным. Ареалы обитания больших кошек, на которых когда-то охотились ради меха, находятся под угрозой тотального уничтожения, да и риск столкновения животных и людей означает, что звери остаются в опасности.
После гонок по лучшим трекам мира Хаберфельда теперь можно найти в полноприводном «Мицубиси» на грязных дорогах болотного бразильского Пантанала (низменность в бассейне реки Парагвай) работающим с преданной командой над изучением этих могучих животных. Проект Oncafari делает все для распространения знаний о ягуарах по всему миру.
«Около 95 процентов Пантанала находится в частной собственности, там много животноводческих ферм, – объясняет Марио. – Когда люди видят змею — они убивают ее, потому что чувствуют угрозу. Здесь то же самое происходит с ягуарами. Также здесь снуют браконьеры, охотящиеся на зверей ради меха, а несколько поколений назад парень становился настоящим мужчиной только через убийство ягуара.
В США производство вещей из меха достигло больших объемов, и в один год местные браконьеры убили 20 тысяч ягуаров для удовлетворения спроса. Если кого-то сегодня поймают за охотой на ягуаров — то посадят в тюрьму. Но осталась другая большая проблема: фермеры охотятся на животных в отместку за убийство их скота.
Что мы пытаемся делать — и что я вынес из всех мест на земле, где только побывал — так это создавать животным ценность через экотуризм. В будущем убивший ягуара фермер фактически потеряет деньги.
Мы видим множество подобных процессов в Африке. Никто не едет туда, чтобы глянуть на бегемота — хотя они выглядят замечательно — но люди едут, чтобы увидеть львов. В Бразилии можно организовать то же самое, просто у нас вместо львов будут ягуары. У нас есть ранчо площадью 53 тысячи гектаров, которой владеет мой друг, и мы заботимся о сохранении среды на этой площадке. Местные фермеры знают, что ягуары продолжат утаскивать пару коров в год, но наш бизнес, основанный на экотуризме, привлекает сюда людей и с лихвой компенсирует все потери».
Однако главная проблема подобного туризма заключается непосредственно в обнаружении ягуаров. Несмотря на свой размер — а ягуары занимают третье место по величине среди всего семейства кошачьих после львов и тигров, лидируя по части силы в пересчете на кило веса — они остаются скрытными и довольно ленивыми созданиями. Даже когда они выходят на охоту ночью или ранним утром, то в основном лежат в засаде и выжидают подходящий момент для нападения на проходящую мимо жертву.
Стоит помнить и о пышной растительности на территории Пантанала, удобной для убежищ. Несмотря на семь лет наблюдений и регистрации 133 ягуаров на официальном сайте команды, у них до сих пор нет никаких стопроцентных способов нахождения животных. При этом владелец Кайманского Экологического Логова, где работает проект Хаберфельда, держит угодья для сафари вообще уже более 20 лет.
«Приезжие наслаждаются охотничьим домиком, наблюдают за обезьянами, тапирами, птицами, но не видят ягуаров, – согласен Марио. – Когда именно их они и хотят встретить.
Есть способ это исправить — помочь ягуарам чувствовать себя в безопасности перед людьми. Мы адаптировали проект Парка Крюгера, который я увидел в Южной Африке. Там была такая же проблема, но с леопардами».
Если все сработало в Африке, почему не могло заработать и в Южном Пантанале?
«У одного парня было не очень прибыльное животноводческое ранчо в Лондолози, Южная Африка, – объясняет Хаберфельд. – Фактически, отец того парня выиграл землю в теннисном матче! Так вот, его сын стал преследовать на машине самку леопарда, и делал это несколько лет подряд.
Нетрудно догадаться, что леопард убегал, потому что они постоянно так делают — еще бы, ведь люди десятилетиями охотились на них ради меха. Но после трех лет преследования, за которые парень ни разу не попытался навредить животному, леопард перестал убегать. Зверь привык к человеку. У той самки появились детеныши, и они тоже научились у матери не бояться того парня.
Мы видели того леопарда каждый божий день. Знаете, в то время больше нигде в мире нельзя было увидеть леопарда. Они были жутко неуловимыми, прямо как ягуары. В итоге его угодья для сафари стали пользоваться колоссальным успехом: благодаря его стараниям, люди приезжали в единственное место в мире, где можно увидеть этих зверей. Все соседи стали копировать такой подход.
Парк Крюгера, Южная Африка
Сейчас они создали большой заказник на бывших частных лугах, где раньше пасли овец, и основали там Парк Крюгера. Теперь животные могут свободно бродить по огромной территории. Стоимость всех земель, отданных под экотуризм, значительно выросла.
Недавно сосед того парня продал свой участок в 10 тысяч гектаров за 100 миллионов долларов. Теперь это самая дорогая сельскохозяйственная земля в стране. Вот до чего дошла ничего не стоившая земля, проигранная в теннисном матче!
Сплошное благо для животных: никто не будет в них стрелять, больше пространства для миграции. Благо для местных жителей, поскольку экотуризм создает намного больше рабочих мест, чем на обычной животноводческой ферме. Все выигрывают от экотуризма. Для работы большого ранчо нужны 20 мужчин, в то время как угодья для сафари требуют 55 человек — причем и мужчин, и женщин, так что здесь могут работать целые семьи».
Бразильские ягуары похожи на более крупную и сильную версию южноафриканских леопардов. Здесь экотуризм переживает ту же проблему: люди платят, чтобы увидеть ягуаров, но огромные кошки слишком напуганы, чтобы кому-то показаться.
Решение состояло в повторении африканской модели и приучении пугливых ягуаров к компании машин, чтобы детеныши зверей нормально воспринимали соседство человека.
«Мы начали с места, где ягуаров видели всего трижды в год, – объясняет Хаберфельд. – И, конечно же, звери убегали. В прошлом году у нас зарегистрировано более 700 «встреч». И некоторые из них длились больше часа.
В прошлом году 95 процентов наших посетителей видели хотя бы одного ягуара после трех-четырех дней жизни у нас. В этом году эта цифра абсолютно точно вырастет до ста.
Многие здешние ягуары видят наши машины с самого рождения, им плевать на них и на людей внутри. Иногда они даже не смотрят на технику. Или иногда они смотрят на авто, словно они деревья или другие элементы дикой природы! Но если кто-то выйдет из машины, ягуары сразу убегут — что, на самом деле, хорошо, потому что мы не хотим, чтобы они привыкали к людям. А то так появляется новая проблема.
Мы пытается спасти ягуаров через экотуризм. Все хотят этого, но не забывайте, что они находятся на вершине пищевой цепочки. Выходит, что спасти их, нужно также спасти всех, кто ниже — весь биом, лес, вообще все.
Мы также проводим несколько научных исследований, но я не ученый и не хочу ждать по 10 лет, пока какой-нибудь текст опубликуют в Кэмбридже или Оксфорде — если я что-то нахожу, пишу об этом в «Фэйсбуке»! Мы поймали пару ягуаров и надели на них радиоошейники, чтобы лучше понять их жизнь».
Как же команда Хаберфельда привлекла внимание ВВС и Аттенборо? Именно проект Марио первым в мире сумел заново ввести двух осиротевших детенышей ягуаров в дикую природу. И это была одна из самых дерзких программ реабилитации животных в истории, включавший фактическое похищение особей из зоопарка.
Два года назад в городке на берегу реки Парагвай случился настоящий потоп. Ливень был настолько сильным, что заставил самку ягуара с детенышами спасаться в том самом городке на возвышенности.
«Женщина проснулась утром и нашла у себя на заднем дворе трех ягуаров, забравшихся на дерево, – вспоминает Хаберфельд. – Она вызвала пожарную бригаду, хотя вернее всего было просто дождаться ночи и позволить им слезть и убежать. Но пожарные считали своим долгом сделать что-то, так что они позвали ветеринара, чтобы усыпить животных — вот только ветеринар ничего не знал о снотворном для ягуаров. Нужно знать точное соотношение дозы лекарства на массу зверя и подождать некоторое время, чтобы все сработало. А ветеринар выстрелил во взрослую особь семь раз. В конце концов она упала с дерева, пролетела мимо сетки, натянутой пожарными, и упала в воду. Детеныши остались без матери. Их сняли уже достаточно безопасно и отправили в зоопарк. Когда мы узнали о них, нам сказали, что не сможем вернуть их в дикую природу, ведь детенышам нужна мать для обучения, и раньше никому такой трюк не удавался. Я ответил, что мне уже так говорили, когда я запускал проект, и тоже обзывали сумасшедшим. Так почему бы и тут не попробовать?
Процесс занял полгода. Мне пришлось общаться с президентом, с губернаторами, в деле было безмерно много политики. В конце концов все получилось. Но когда мы нашли их, нам пришлось практически похищать их из зоопарка. Губернатор штата находился под следствием, и нам пришлось просто все делать самим — у нас были разрешения, но местные власти ничего не хотели слушать. Пришлось рискнуть.
Мы построили ограждение на площади в 10 тысяч квадратных метров их естественной среды обитания — просто обнесли кусок леса забором — и привезли детенышей туда. После надо было научить их охотиться. Похожий проект [где люди учили зверей] сперва казался успешным, но месяц спустя выпущенные на волю ягуары начали искать людей, чтобы получить пищу. Так что такой подход не сработал. Нам нужно было все сделать без контакта, чтобы они нас никогда не увидели. Пришлось использовать множество камер для слежки. Когда мы начали знакомить их с живой добычей — свиньями — сперва именно свиньи начали гоняться за ягуарами!
Они учились целый год, и только тогда мы позволили им рискнуть поохотиться на дикую добычу. А потом мы отпустили их. Они могли возвращаться за забор — мы оставили ворота открытыми — и сперва они часто приходили назад. Но скоро они поняли, что еда здесь закончилась, и им нужно самостоятельно ее искать.
У одного все получилось быстро и удачно: он уже через неделю поймал пекари — одного из самых сложных в ловле зверей. При этом в клетке у него были проблемы даже при охоте на белую цаплю — не такую уж и большую птицу для ягуаров. Когда мы уже начали волноваться за второго, он поймал каймана. С тех пор у них все отлично. У каждого из них теперь своя территория — и это как раз те самые особи, которые встречаются нам чаще всех. Хотя бы не приучали их нарочно, они могут идти куда захотят. На них надеты ошейники со встроенными GPS для слежения, и в данный момент они живут в дикой природе уже более двух лет».
Уход Хаберфельда стал потерей для гонок, но большим приобретением для защиты окружающей среды.
Оригинал: Чарльз Брэдли, Autosport
Фото: instagram.com/mariohaberfeld (8); Gettyimages.ru/Darrell Ingham (2,3); globallookpress.com/Matthias Graben/imageBROKER, Frans Lanting/Frans Lant, Bill Bachmann/DanitaDelimont.com; instagram.com/oncafari (7,9)