В КХЛ играет необычный канадец. Он разводит кур и не любит драться

Пол Постма не хотел ехать в Россию, но теперь всем доволен.

– В 2013-м врачи нашли у вас тромб в ноге. Был риск завершить карьеру в 24 года?

– Когда мне сказали о тромбе, я не представлял, что это за штука. Спросил у врача: «Док, что нужно принять, чтобы вечером выйти на матч?». Он ответил: «Пол, ты пропустишь целый год». Меня будто ударили в солнечное сплетение. Я заплакал. Я не знал, что делать. Как будто попал в автомобильную аварию. Стал принимать антикоагулянты, которые понижают риск образования тромбов в крови.

Два с половиной месяца я вообще ничего не мог делать. Гулял и спал. Физическая нагрузка была запрещена, так как существовал большой риск внутреннего кровотечения или кровоизлияния в мозг. Сезон пошел к черту, хотя потом срок восстановления уменьшили до полугода. Пугает то, что причины так и не были найдены. Я прошел все возможные тесты, но ничего не узнал, а тромб может привести к внезапной смерти во сне или в другой ситуации. Но больше эта проблема меня не беспокоила. Хочется забыть об этом кошмаре.

Теперь в этой жизни я ничто не воспринимаю как должное. Я благодарен тому, что живу, играю в хоккей. Во время полетов надеваю на ногу компрессионные чулки, хотя, например, в «Виннипеге» все игроки их используют сейчас. Еще перед вылетом принимаю аспирин, который разжижает кровь, и пью много воды. Возможно, тромб образовался из-за большого количества полетов и того, что я неправильно сидел. Поэтому каждые 2-3 часа встаю с сидения и разминаюсь.

– Чем бы занялись, если бы не смогли продолжить карьеру игрока?

– Я и сейчас не знаю. Тогда у меня не было ни сбережений, ни имени. В Канаде много бывших хоккеистов, которые завершили карьеру в раннем возрасте. Кто-то занимается финансовым менеджментом других игроков, один мой друг стал скаутом в «Сан-Хосе». Люди стараются остаться в хоккее, а я хотел бы попробовать что-то другое. Когда-нибудь я обзаведусь семьей, и она станет смыслом моей жизни. А вообще мне нравится работать руками. Летом я делаю деревянные столы, и несколько штук удалось даже продать. Но это хобби, а не бизнес. Например, все столы для дома моей сестры сделал я.

– Сколько стоит один такой стол?

– Я продал один большой стол за 1200 канадских долларов. Это была неплохая сделка. Сейчас, наверное, продал бы его за две тысячи.

– Ваш самый большой контракт в НХЛ – 925 тысяч долларов в год. Сколько вы реально заработали за тот сезон?

– В Виннипеге на налоги ушло 45 процентов. Еще 18% - это затраты на эскроу, еще 3% - агенту. Тебе кажется, что твоя зарплата один миллион, а на самом деле она меньше 400 тысяч. Это все еще огромные деньги, поймите правильно, но миллион в НХЛ – это не миллион. Мне нравится, что в Казани мы живем на базе. Бесплатное проживание, кормят бесплатно. В НХЛ ты платишь за все – машина, жилье и так далее. В Бостоне я снимал квартиру за 4 тысячи долларов в месяц. Это еще 50 штук в год.

– Хоть какую-то часть эскроу НХЛ вернула?

– Один процент из 18. Я получил его один раз. Безумие. Как мы вообще согласились на это?

– В окружении игроков НХЛ много голддигерш?

– О да. Но это не только в НХЛ, а везде, где есть деньги. Они привлекают людей. Может, поэтому я до сих пор не нашел ту самую девушку, на которой хотел бы жениться. Хочется найти человека, которому нужен ты, а не то, сколько ты зарабатываешь. У меня есть друг-хоккеист, который встречался с девушкой меньше года, они даже не были расписаны, а потом расстались, и она забрала половину. Такие истории немного пугают.

– В России легко познакомиться с девушкой, если сказать, что ты хоккеист. В Канаде, где в хоккей играют почти все, это прокатывает?

– Я обычно не говорю при знакомстве про хоккей. В Канаде я живу за городом, у меня небольшая ферма с 12 курицами, которые несут яйца. И часто я в шутку говорю, что просто развожу кур. Или обычный студент.

– Вы писали в инстаграм Александру Бурмистрову, когда получили предложение от «Ак Барса». А на самом деле отправили сообщение на его фанатскую страничку. Что там ответили?

– Об этом все знают? Ха-ха-ха. Теперь я понимаю, что у каждого игрока есть фейковые странички в инстаграме, и все они добавляют меня в друзья. Есть Burmistrov69, Burmistrov_69 и так далее. У меня не было российского номера Бурми, и я написал ему в инстаграме: «Ак Барс» предлагает мне контракт, и я всерьез рассматриваю этот вариант. Расскажи о городе». А в ответ мне написали: «Извините, это фанатский аккаунт». И я такой: «Не-е-ет. Вот я попал. Это же все будет в соцсетях через пять минут». Но кто бы ни вел этот инстаграм неБурми, я благодарен ему. Он молчал до тех пор, пока «Ак Барс» не объявил официально о моем переходе.

– Как канадские игроки приходят к решению уехать в КХЛ из НХЛ?

– Я вообще не собирался в Россию. Бывший агент позвонил в середине лета и спросил: «Ты бы рассмотрел предложения из КХЛ?». Я говорю: «Нет, я хочу остаться в НХЛ». Но мне давали только двусторонние контракты, а в АХЛ больше не хотелось. В начале августа мне опять позвонили: «Ты точно не хочешь в КХЛ, а то тебя зовут?». Я опять сказал, что не хочу. Агент напирал: «Это команда из отличного города, стала чемпионом в прошлом сезоне».

Тогда я отправил сообщение Бурмистрову, поговорил с друзьями, которые играли в России, связался с Джастином Азеведо. Я понимал, что Россия далеко, что меня ждет другой стиль игры, и, скорее всего, я уже не вернусь в НХЛ. Но пришло время двигаться дальше. Не жалею, что принял такое решение. Здесь я действительно играю. И играю в очень хорошей команде с классными парнями.

 

– «Ак Барс» дал вам 24 часа на размышление. Сколько времени потребовалось, чтобы окончательно решиться?

– Я провел вечер с семьей, поговорил с моим другом Ти Джеем Гальярди, который играл в КХЛ против «Ак Барса» и хорошо знал Казань. Он сказал, что от такого предложения не отказываются, и на следующее утро я решил, что точно готов. А потом все закрутилось. Виза, перелет, сборы. Я сел в самолет до Франкфурта и очень нервничал. Я же ничего не знал о КХЛ, не представлял, что такое большие площадки, прощался с семьей на целый год. И в то же время мне было легко. Ожидание закончилось – теперь все зависело только от меня. У меня есть работа, и я постараюсь сделать ее хорошо.

– Есть миф, что Зинэтула Билялетдинов не позволяет защитникам пересекать центр площадки. В вашем случае это не так?

– Все журналисты пугают меня Билялетдиновым, но мне он нравится. На предматчевых разборах он говорит на русском, но потом индивидуально объясняет мне на английском, что и как нужно делать. Как по мне, он отличный тренер. Я вижу, что мы уделяем большое внимание обороне, что «Ак Барсу» лучше выиграть матч со счетом 1:0, чем с большим количеством шайб, но в прошлом сезоне это принесло команде Кубок Гагарина, так что…

– В НХЛ в основном играют в три пары. Вы часто попадали в заявку седьмым защитником и сидели вне игры. Каково это?

– Уф, это тяжело объяснить. НХЛ – лучшая лига в мире, в которой невероятно сложно закрепиться в составе. Нужно, чтобы совпало много факторов, и не все зависит от тебя. Ты должен проявить себя в АХЛ, чтобы потом тебя вызвали в основу. Когда тебе дали шанс, ты должен использовать его так, чтобы клуб не отправил тебя обратно. Многие вообще не получают этот шанс, хотя реально его заслуживают. Хороший пример – Джастин Азеведо из «Ак Барса», MVP прошлого плей-офф КХЛ. Ты пашешь не меньше и даже больше любого другого игрока в команде, но по разным причинам не получаешь того, чего хочешь.

Я думаю, что был достаточно хорош, чтобы играть в НХЛ в топ-4 на постоянной основе, но… Повторюсь, должно сработать много факторов. Очень часто меня выпускали на 5-7 минут. Спросите любого защитника – за такое время ты ничего не можешь сделать. Три смены за период, тебе сложно сконцентрироваться, ты остываешь после раскатки и выходишь на лед холодным, так как сидишь на скамейке по 15-20 минут.

И если ты не играешь, то должен заниматься в зале после игры. И проводить дополнительную работу после раскатки. В Казани запасные ребята тренируются с основой, они находятся внутри команды, а в НХЛ, если ты healthy scratch, то не питаешься с командой, не общаешься с ней перед игрой. Ты чувствуешь себя как бы вне команды, хотя принадлежишь ей. Психологически это вымораживает.

Хотя поначалу это даже прикольно. Ты можешь считать себя игроком команды НХЛ, тебе платят как в НХЛ, у тебя хорошая жизнь. Но мы тренируемся, чтобы играть в хоккей, а не сидеть в запасе. Я провел в таком положении слишком много лет и устал ждать. Хочется, чтобы тебе доверяли, чтобы давали играть. Поэтому я в Казани.

– Когда игрок из НХЛ приезжает в Россию, кажется, что он просто сдался и хочет больше денег за меньший объем работы.

– Это совсем не мой случай. Пару лет назад я провел за «Виннипег» 65 матчей и вроде бы выглядел неплохо. Меня не выпускали в большинстве и меньшинстве, ограничивали игровое время в районе 10-12 минут, но какие-то очки я набрал. И ты думаешь, что на следующий год тебе дадут чуть больше времени, может быть, 70-75 матчей, но летом в команде появляется 18-20-летний игрок, выбранный в первом раунде драфта, и твое место достается ему.

Шанс получает он, хотя ты столько лет вкалывал, пытаясь заслужить место в основе. Тебе кажется, что ты заслужил его, а какой-то молодой пацан задвигает тебя. Примерно это случилось в «Виннипеге» со мной. У меня были периоды, когда я 5-6 недель вообще не играл, хотя был в НХЛ. Это очень тяжело. Ты тренируешься, готовишься – и ничего. В голове закрадываются нехорошие мысли, перестаешь понимать что происходит.

– Как канадцы реально относятся к европейцам, которые приезжают в НХЛ и могут занять их места в составе?

– Это очень интересная ситуация, потому что с одной стороны хоккей – командная игра, но с другой – ты рассчитываешь на место в основе, хочешь быть успешным. Я никогда не ставил себя выше команды, и победа команды для меня важнее собственных интересов. Как бы тяжело тебе не было, ты натягиваешь улыбку на лицо и работаешь. Например, мы с Андреем Зубаревым боролись за одно место в составе «Атланты Трэшерс», и каждый из нас хотел пробиться. Без конкуренции никак. Да не только в хоккее, так и в жизни. Кстати, мой первый матч в КХЛ был против него. Мы встретились в центре площадки, пожали руки, и он пожелал мне удачи. А потом его СКА забил нам шесть голов. Ха-ха!

Кстати, Зубарев неплохо адаптировался к США. Я тогда перешел в АХЛ из юниорской лиги, и мне было непросто. А Андрей приехал в Америку из России, и сейчас я могу представить, как тяжело ему было. Он запомнился тем, что очень любил ходить в сауну. Я тоже люблю, но Андрей был без ума от этого. У него под сидением в раздевалке был ящик пива. Он брал бутылку в сауну, поливал горячие камни и кайфовал от запаха, который заполнял комнату. Запаха хмеля и хлеба.

– Вам 20 лет, вы играете в АХЛ, и вдруг в раздевалку «Чикаго Вулвс» заходит Крис Челиос. Что было дальше?

– Все обомлели. Мне было 20, ему 48. Парни в команде шутили, что Крис мог быть моим отцом. В раздевалке он вел себя очень спокойно, не повышал голос, не ругался из-за наших ошибок. Крис обожает хоккей, он живет им, и поверьте, когда мне будет 48, я ни за что на свете не надену коньки. Ни за что. А он играл. И был очень хорош.

Конечно, скорости в то время ему уже не хватало, но если кто-то обыгрывал его один в один и пытался убежать, то Крис сразу лупил нападающего клюшкой по рукам или цеплял сзади. И если судья свистел нарушение, он подъезжал к нему и орал, поэтому его фолы старались не фиксировать, чтобы лишний раз не злить. Даже на тренировках Крис никому не уступал и бил всех, кого мог. Это был очень крутой и полезный опыт для меня. О, однажды он взял меня с собой в бар.

– Стоп, он же за здоровый образ жизни.

– Хорошо работаешь – хорошо отдыхаешь, так? Мы в центре Чикаго, его все знают, все уважают. Мы заходим в любой бар, и свободный столик тут же появляется. Нас угощают за счет заведения. Причем Крис был в сумасшедшей форме, и он знал, сколько ему можно выпить, чтобы утром оказаться на тренировке раньше всех и вкалывать больше всех.

– Все вспоминают про то, как Крис крутил велосипед в сауне. Расскажите что-нибудь новенькое.

– У меня тоже история про сауну. Я не знаю, как ему это удавалось, но он всегда был первым на тренировке. Тройная порция кофе, он успевал поговорить со всеми тренерами – и вперед. В Чикаго у нас был отличный тренировочный центр со всеми удобствами, а арена старая, без сауны. Однажды после затяжного выезда мы вернулись домой, заехали на арену, а там внутри здания нет стены около душевой, а на месте туалета построена сауна. Крис оплатил ее сам.

Я пытался крутить велосипед в сауне вместе с ним. Он спокойно крутил педали 12 минут на высокой скорости. Я был в два раза моложе, и меня хватило на 6 минут. Я принял холодный душ, переоделся и хотел уехать домой, но чуть не потерял сознание. Все тело горело. Я залез в бочку с холодной водой, обложил голову льдом, но ничего не помогало. Я думал, что заболею. Никогда больше не буду делать это упражнение.

– Вы из провинции Альберта, но болеете за «Калгари». Почему не за «Эдмонтон»?

– Я только родился, когда «Эдмонтон» громил всех в НХЛ, и в Альберте было как-то скучно за них болеть. Отец привил мне любовь к «Флэймс». У нас дома есть фотография, где мы с ним идем на мой первый матч НХЛ, и на мне шарф «Калгари». Я играл в юниорской лиге на арене, где «Флэймс» проводят матчи в НХЛ. Я сейчас переживаю за них больше, чем за кого-либо в НХЛ.

Хорошо помню Валерия Буре. Отличный игрок. Очень талантлив, один из лучших молодых хоккеистов в истории «Флэймс». Но мне всегда нравился Джером Игинла. Капитан и лидер команды, который умел все. А мой любимый игрок вообще – это Скотт Нидермайер. Я старался брать с него пример – отличное катание, подключение к атакам, минимум драк, авторитет в раздевалке и за ее пределами. Мне он всегда нравился.

– Канадские клубы не могут выиграть Кубок Стэнли уже 25 лет. Ваша версия – почему?

– Честно – не знаю. Некоторые не могут даже попасть в плей-офф. Хотя «Торонто» неплохо начал сезон, у «Виннипега» есть шансы. Но назвать одну причину не могу. Может, потому что сами канадцы любят играть в США. В Канаде хоккей – это больше чем игра, это часть культуры, как еще одна религия, и иногда внимания слишком много. Это не всем нравится. Хочется жить не только хоккеем. Например, во Флориде ты можешь спокойно гулять на улице, и тебя никто не узнает.

Я играл и в США, и в Канаде. Это здорово, когда тебя не узнает на улице каждый встречный, и ты можешь спокойно прогуляться. Окей, может, в моем случае это не такая большая проблема, но звездам совсем не весело. От постоянного внимания вне арены устаешь очень быстро. Но в Канаде невероятные болельщики. Там живут, спят и дышат хоккеем. В Монреале три канала 24 часа в сутки, семь дней в неделю рассказывают о «Канадиенс». Если ты сыграл плохо, тебя могут съесть заживо.

– У вас три сестры, и все замужем за хоккеистами.

– Алисса, Шарлин и Джейми Ли. Причем это я познакомил Алиссу с ее будущим мужем Ноем Уэлчем. Он отличный парень, мы играли в одной команде, и я подумал, почему бы и нет. Мало ли, они понравятся друг другу. Так и получилось. Они познакомились на вечеринке под Рождество, приглянулись и началось. Ной попросил у меня разрешение встречаться с сестрой, и это было очень прикольно. Ему можно доверять, я уважаю его настолько, что познакомил со своей сестрой. Я знал, что он ее не обидит. С 2011 года они расписаны, у них двое детей. В Канаде мы живем в пяти минутах езды друг от друга и много общаемся.

Средняя сестра Джейми замужем за Спенсером Махачеком, он тоже играл со мной в «Атланте». А Шарлин замужем за хоккеистом Реттом Рахшани, он сейчас в Швеции. Я счастлив, что все мы стали близкими друзьями. У меня не было братьев в детстве, но они стали для меня братьями сейчас. Это очень круто.

– Когда ты растешь с сестрами, приходится играть в куклы и другие девчачьи игры. У вас было такое?

– А то! Есть даже фото, как они меня наряжали. Я прошел через все. Самое сложное в том, что сестры часто объединялись против меня, и я был один против всех. Когда мы были подростками, то не всегда находили общий язык, но сейчас мы очень близки. Конечно, приходилось даже драться с ними, но сейчас мы общаемся каждый день. У нас есть общий чат.

– Вы довольно габаритный игрок, но еще ни разу в карьере не дрались. Это последствия детства в компании с девчонками?

– Так меня воспитали. Я не уступаю в углах, когда борюсь за шайбу, но драки никогда не были частью моей игры. Отец не любил спорить и доказывать что-то кулаками, и я тоже стараюсь играть без этого. Если потребуется вступиться за партнера, я подерусь. Иногда меня провоцируют на потасовки, но драки уходят из хоккея, и мне не хочется подводить команду удалениями. Я лучше сам сыграю в большинстве. Как заставить меня подраться? Попробуй, скажи что-нибудь плохое про моих сестер, и я тебе врежу.

Фото: ak-bars.ru/Вадим Китаев, Ленар Ахметов; Gettyimages.ru/Daniel Carr, Doug Pensinger; globallookpress.com/imago sportfotodienst; РИА Новости/Максим Богодвид; twitter.com/ Chicago_Wolves; youtube.com/imranjav