«Ничего не имеем против канадцев, но люто ненавидим американцев». Книга Джейми Макинвена. Часть 5
Первоначально, эта статья вышла на сайте газеты «Спорт-Экспресс». Здесь представлена расширенная и дополненная версия перевода.
Где моя квартира, чувак?
Когда мы со Скоттом Райтом заключили контракт с командой из Сербии, то ничего не знали о Белграде. Кроме одного: будут неплохо платить. Нам было по 24 года – не боялись ничего и просто хотели играть. Тогда вы могли предложить мне выступать в Багдаде, и я все равно бы согласился.
Через пару дней мы приземлились в Белграде. Мы знали, что для нас сняли квартиру и что нас кто-то должен встретить в аэропорте. Да, и еще то, что мы приехали играть в хоккей куда-то в Восточную Европу.
Первая проблема, с которой я столкнулся – это получение багажа. Я ждал у конвейерной ленты до посинения, но мои сумки так и не появились. Круто! Приехать в новую страну и сразу же потерять багаж. Авиакомпания только через два дня смогла отыскать мои вещи и вернуть их законному владельцу. Все это время я оставался даже без игровой формы, так что мне пришлось наблюдать за тренировками с трибуны.
В первый же день нас отвезли на арену, где мы могли познакомиться с тренерами, персоналом и другими игроками. После короткой беседы с главным тренером и владельцем клуба мы со Скотти отправились в наши новые апартаменты. Побросав вещи (во всяком случае, его) мы решили, что было бы неплохо прогуляться по городу и осмотреться.
Под этими словами я подразумеваю, что мы решили найти ближайший паб. Нам повезло, мы быстро отыскали подобное заведение – «Черный Петр».
После пары кружок пива, которые никак не увязывались с техно-музыкой, которая играла в заведении, мы переместились к столу с рулеткой. Скотти любил азартные игры, а в пабе подавали бесплатное пиво всем игрокам. Так как я не любил рулетку (но любил пиво), то ставил по фишке на черное и на красное, чтобы не рисковать. В итоге Скотти проиграл 20 евро, а я получил три бесплатных кружки пива. Иногда удача бывает на твоей стороне.
Затем мы отправились в другое заведение – «Трамвай». Там играла рок-музыка и подавали классные напитки, так что в будущем «Трамвай» стал нашим любимым местом проведения досуга.
Тем вечером в баре мы встретили несколько наших новых партнеров по команде. Они отвели нас еще в одно место – какой-то вычурный ночной клуб. Но на улице уже стемнело, так что мы со Скотти решили, что на сегодня с нас хватит знакомства с городом. Пора было возвращаться домой.
Пока мы шли и ржали по улице, неожиданно осознали, что совершенно заблудились. Будучи твердолобыми хоккеистами из Канады, мы пытались замаскировать свой испуг напускной бравадой. Проблема в том, что мы не знали название улицы и наш точный адрес, так что помощь такси отпадала.
Наконец, здания начали казаться знакомыми: «Я знаю, где мы находимся. Я уже видел это здание. Наша квартира в той стороне!»
Безуспешно проследовав по моему маршруту следующие 40 минут, настала очередь Скотти: «Погоди-ка! Я знаю, где это. Нужно идти вниз по улице, потом повернуть направо, а затем – налево». Маршрут Скотти завел нас в тупик через 45 минут.
Прошатавшись два часа по темным улицам незнакомого города, мы разругались вдрызг – каждый пошел своей дорогой.
Уже светало, было почти 7 часов утра. Именно тогда я заметил круглосуточный магазин, который располагался на углу нашей улицы. Выдохнув с облегчением, я направился к нужной двери. Тогда я краем глаза заметил, что из-за угла выходит мой приятель.
Мы чуть не подрались, проклиная друг друга в том, что заблудились, разделились, но нашли нужное место в один и тот же момент. Эта ситуация не могла вызвать ничего, кроме истерического смеха с нашей стороны.
Дикий, дикий Восток
Когда мы со Скоттом Райтом прибыли в Сербию и очутились в Белграде, то попали совершенно в другой мир. Все произошло так быстро, так молниеносно моя юниорская карьера перешла в профессиональную, и я оказался в Европе, что я даже не сразу понял, что «Сербия» – это не «Сибирь». Мы лишь знали, что будем играть в профессиональной команде и получать за это хорошие деньги. Что еще нужно молодым пацанам?
Если отбросить очевидные проблемы из-за языкового барьера, то мы с Райтом осознавали, что попали в место, которое очевидно отличается от родного для нас Онтарио. И первое, что я уловил – это огромное чувство национальной гордости. Сербы, особенная мужская половина, – невероятно патриотичны и горды. Будь то речь о политике или сорте пива, они все равно гнули свою линию. К примеру, обычная дружеская игра в баскетбол могла перерасти чуть ли не в драку из-за незафиксированной пробежки.
Нужно учитывать, что Сербия на протяжении всего своего существования жила под давлением и постоянно участвовала в войнах, этим и вызвано их обостренное чувство национальной самоидентификации. Семейные ценности, религия и богатое культурное наследие – вот что поддерживало их в самые темные часы. И стоит признать, что канадцам не помешало бы поучиться у них стойкости и упорству. Не стоит думать, что мы не понимаем и не разделяем эти ценности. Просто нам, к счастью, никогда не приходилось полагаться на них в часы смертельной опасности. Я никогда не испытывал чувства страха от звука сирены, возвещающей о воздушной тревоге, я никогда не видел смертей невинных людей и близких. Моими самыми опасными противниками в жизни были школьные задиры и соперники из других команд. И теперь я попал в другой мир.
Первое, что мы уяснили, – это то, какую ненависть сербы питают к американцам. И я не могу винить их в чем-то, ведь именно США инициировали многодневные бомбежки страны в 1999 году, которые привели к тысячам жертв и громадным разрушениям. Одно дело не любить страну, потому что ты терпеть не можешь их футбольную сборную. Но совсем другое, когда армия этой страны убила всю твою семью. Многие мои знакомые в Сербии потеряли братьев, отцов, сестер и матерей в той войне.
Мы узнали все это на личном опыте в пригороде Белграда. Как-то мы вышли из пиццерии, и тогда на нас напали трое парней. Первый удар пришелся со спины, и один из нападавших повалил Райта на землю. Он запрыгнул Скотту на спину, когда я попытался оттащить его, то также получил удар по затылку. Это была настоящая драка.
Я и раньше бывал в подобных переделках. И всегда получалось так, что я помнил первые пару ударов, а потом мое сознание отключалось. И не потому, что меня вырубали, я просто «включал режим автопилота». Я находился в сознании и принимал активное участие в действии, просто мой мозг не запоминал ничего из происходящего. Я не мог вспомнить, кого ударил, кто ударил меня и чем закончилось дело.
И после того как я увидел Райта на земле, я вошел в тот самый «режим автопилота». Когда я пришел в себя, то держал одного из нападавших и обрушивал на его лицо яростные удары. Он уже потерял сознание, а его лицо было залито кровью. Райт пытался оттащить меня, умоляя успокоиться и прося поскорее убраться. Все это происходило на автобусной остановке, где даже собрались несколько зевак, которых, казалось, не очень и удивляет все происходящее.
Следующие 10 минут я все еще отчетливо не понимал, что происходит. Когда мы, наконец, немного успокоились, я попросил Райта рассказать, что же там произошло. В итоге, вот какая картина вырисовывалась. После нападения со спины, Райт сумел сбросить противника с плеч и бросить того на землю. После пары ударов один из нападавших покинул поле боя, уровняв шансы. Я сцепился с тем, кто ударил меня в затылок, и сумел вырубить его. Райт разбирался с еще одним парнем, который вскоре также решил сбежать. Главное, что никто из прохожих даже не вмешался. Для них это казалось обычным делом.
Минут через 20 у меня заболели кулаки. У Райта был синяк под глазом, наши руки и одежда были в крови.
Настало время думать рационально: «Черт, думаешь, копы выследят нас?» – «Не знаю, мужик, возможно. Во всяком случае, они должны попытаться. Но на остановке это никого не волновало, верно?» – «Может, нам нужно самим отправиться в участок и предупредить возможную неприятную ситуацию. Объяснить им, что на нас напали, и мы просто защищались». – «А это хорошая идея. Давай так и сделаем».
Мы отправились в полицию. Когда мы вошли в здание, то там сидело двое полицейских, которые слушали радио, читали газету и активно курили. «Здравствуйте. Здесь кто-нибудь говорит по-английски?» – обратился к ним Скотт.
Один из полицейских с неохотой отреагировал: «Ага». – «Отлично. На нас только что напали трое человек. Нам пришлось защищаться, и мы смогли справиться. Просто хотим сообщить вам об этом заранее. Это была самозащита».
Полицейский, даже не отрываясь от газеты, буркнул: «Хорошо».
«Мы должны заполнить какие-то бумаги? Вы будете допрашивать нас?» – «Нет. Этого достаточно». – «Так нам можно идти? Никаких проблем?» – «Да. Никаких проблем. Спокойной ночи».
С этим мы вышли из участка и направились домой.
На следующий день я не мог даже держать клюшку, так болели руки. Мы рассказали партнерам о нашем поединке, а они лишь посмеялись в ответ: «Да вы, канадцы, просто бешеные», – съязвил наш защитник, Никола Дунда. Дунда был веселым парнем, который любил ночную жизнь Белграда.
«Да это просто какое-то безумие, Дунда! – не унимался я. – Я чуть не прикончил одного их них». – «Но вы понимаете, почему они на вас напали?» – «И почему же?» – «Они думали, что вы – американцы. А американцев мы ненавидим, брат. Вы оба должны начать носить что-то, что подчеркнет, что вы из Канады. Мы ничего не имеем против канадцев, но люто ненавидим американцев».
Мы рассказали парням, как пошли в полицию, что тоже было встречено хохотом: «Вы сообщили о драке в полицию?» – «Конечно. Мы не хотели, чтобы нас арестовали». – «За такое вас никто не арестует. Полиции недостаточно платят, чтобы они волновались о таких пустяках».
И это правда. Через пару недель Дунда вызвался отвезти нас в какой-то крутой клуб на окраине Белграда. Вшестером мы набились в его «Юго» и помчались. Но на полпути нас остановила полиция. Сидя на заднем сидении, я сразу же запаниковал. Наш водитель уже успел заложить за воротник, и я был уверен, что сейчас у нас будут серьезные проблемы.
«Ему пиз***! Нам всем пиз***! Что нам делать?» – не унимался я. – «Заткнись, брат. Угомонись, сейчас все решим». – «Что ты несешь? Он же в гавно! Нас всех посадят в тюрьму!»
Пока Дунда пытался меня успокоить, наш водитель вышел из машины и подошел к полицейскому.
«Вот дерьмо! Да он его пристрелит! Зачем он вышел из машины? Бл***». – «Расслабься, брат. Все нормально».
Именно в этот момент наш водитель вернулся к машине и поинтересовался, есть ли у кого-то 1600 динаров, что равнялось 20 долларам. Я полез в свой кошелек и вытащил купюры. Он вновь пошел к полицейскому и протянул тому деньги. Затем они пожали руки и разошлись в разные стороны. Наш водитель сел в «Юго», и мы продолжили наш путь. Тогда-то Дунда и объяснил мне, что полицейским платят очень мало и они ищут пути улучшить свое финансовое положение. Почти с любым можно договориться.
Мой хороший приятель Боян Янкович рассказал историю, как как-то раз полицейская машина попыталась остановить его. Он заявил, что в тот момент ему было как-то скучно, так что он решил посмотреть, сможет ли оторваться от них. А затем началась 10-минутная погоня. Отец Бояна – профессиональный гонщик, поэтому Янкович любил скорость и умел управляться с машиной. Боян вспоминал, как закладывал лихие виражи и проскакивал на красный свет. К концу погони он сумел сбросить хвост. Боян припарковался в темном переулке и выключил фары. Через мгновение перед ним возникла полицейская машина и ослепила его светом прожектора.
Попался!
Боян добавил, что полицейский так его и не арестовал, но вынудил заплатить большую сумму.
Где еще вы можете услышать подобную историю? Дикий, дикий Восток.
Трудности перевода
Путешествие в Европу действительно на многое открыло мне глаза. Это был удивительный опыт, который позволил мне узнать жизнь совершенно с другой стороны и познакомиться с совершенно новой культурой.
Первым препятствием был языковой барьер. Я не знал ни единого слова по-сербски, когда ступил на новую землю.
К моему счастью, я осознал, что большинство жителей Белграда хотя бы сносно говорят по-английски. Некоторые мои партнеры вообще отлично изъяснялись на иностранном языке. Более того, некоторые мои новые приятели знали и по несколько языков. К примеру, один из моих партнеров, Беки Янкович, говорил на сербском, английском, французском и немецком, а также мог переброситься несколькими фразами еще на нескольких языках.
Самым сложным для меня было общением с главным тренером – Вадимом Мусатовым. Он отыграл 10 лет в российской Суперлиге (ныне КХЛ), но говорил только по-русски. Вадим объяснял упражнение на русском, а затем его помощник, Бера Никола, переводил его слова на сербский.
Тем временем, я и Скотт Райт стояли в сторонке и в растерянности переводили взгляд с тренеров на игроков, ожидая пояснения на английском. К этому моменту все уже начинали выполнять упражнение, тогда о нас, наконец, вспоминали: «Эй, тренер велел вам ехать к борту, снять штаны и спеть канадский гимн!» Партнеры любили заставлять нас со Скотти первыми выполнять упражнение и смеяться, когда тренер начинал кричать, когда мы делали что-то не так (точнее, все).
Следующий раз, когда мои партнеры решили воспользоваться мои незнанием языка, случился, когда мы пошли в бар. В то время я был еще холост, и хотел выучить несколько фразочек, чтобы подкатывать к девчонкам.
Как-то раз я попросил ребят написать мне переводы на сербский следующих фраз: «Привет, меня зовут Джейми. Могу я купить тебе что-нибудь выпить?» Они лишь переглянулись, усмехнулись (что сразу должно было натолкнуть меня на мысль о подставе) и взяли ручку и бумагу. Помню, как наш капитан, Богдан Янкович, протянул мне листок: «Не вопрос. Вот, что тебе нужно сказать…» Он прочитал, как это звучит на сербском, а я повторил вслух, чтобы уловить произношение.
Богдан одобрительно кивнул: «Теперь ты готов, мой друг. Иди и срази их». Я был полон уверенности в своих силах. Прогонял эти фразы в своей голове снова и снова, надеясь произвести впечатление.
Тем же вечером я набрался смелости и подошел к одной девушке. Но, как только я закончил свою коронную фразу, она посмотрела на меня с отвращением, фыркнула и ушла прочь.
Я обернулся и увидел, как мои партнеры катаются по полу со смеху. Качая головой, я подошел к ним: «Хорошо, придурки, что я ей сказал?»
Богдан, задыхаясь от смеха, сообщил: «Ты сказал, что тебя зовут Джейми и что ты хочешь поносить ее трусики вместо головного убора». Даже я не мог сдержать смех. Со стороны это должно было выглядеть очень забавно, ведь я произносил эти слова в такой спокойной и вежливой манере.
После этого я больше никогда не обращался к этим шутникам за переводом, хотя они, конечно, с радостью бы повторили подобный опыт. С тех пор мое выступление в баре вошло в командный фольклор. Как-то раз на одну из тренировок один из парней вышел в шлеме с повязанными поверх трусами.
Да, урок уяснен. Доверяй, но проверяй.
Бытовые проблемы
Стиль жизнь в Восточной Европе отличается от того, к чему мы привыкли в Северной Америке. Там едят здоровую пищу, одеваются намного сильнее и изысканнее, а машины такие маленькие, что они поместятся в бардачок пикапа вашей жены.
По ходу дебютного для нас сезона в Сербии мы с моим соседом по квартире, Скоттом Райтом, жили в настоящих хоромах. Высоченные потолки, массивные двери, узоры на стенах… Нам платили хорошие деньги за то, что мы занимались любимым делом – играли в хоккей. Что может быть лучше?
Но мы сразу столкнулись с некоторыми бытовыми проблемами. К примеру, мы нигде не могли обнаружить сушилок для белья. Более того, в наших апартаментах не было и стиральной машины. Когда наступало время стирки, которое мы оттягивали до последнего, то мы забивали все наше тряпье в хоккейные сумки и двигали на стадион. 30-минутная прогулка.
Пока мы тренировались, один из экипировщиков, Младан, стирал нашу одежду в местных стиралках. После мы рассовывали влажные вещи обратно по сумкам и с этим грузом выдвигались домой. Самое паршивое, что нас дом находился на холме. Вниз мы шли вприпрыжку, а вверх еле тащились. А тут еще такая ноша за спиной.
В день стирки наша квартира «преображалась». Одежда висела в любом доступном месте: стулья, столы, шкафы, окна, даже на телевизоре. Скотти даже пытался приспособить микроволновую печь под сушилку, но эти эксперименты закончились, когда он очень не сжег все здание, которое пережило две мировых войны и бомбардировки НАТО.
Я до сих пор не понимаю, почему возникла такая проблема с сушилками. Может, сушить вещи на солнце – это лучший способ сохранить их подальше? Возможно, это был вопрос экономии электроэнергии. В любом случае, это научило меня по-другому относится к вещам. С тех пор я перестал разбрасывать майки и рубашки по дому и даже и представить не мог себе, что поменяю одежду по ходу дня. Что я надел днем, то на мне будет до ночи. Думаю, эти прогулки по Белграду с сумкой полной мокрого белья также укрепили мой плечевой пояс, спину и поясницу.
Соседи
Мы со Скоттом получали истинное наслаждение, живя в Белграде. Тогда мы были молоды, хорошо зарабатывали, так что решили гулять на широкую ногу. Мы часто приглашали к себе домой партнеров по команде, чтобы чуть взбодриться, прежде чем отправиться в бар. На первом этаже располагался алкогольный магазин, так что даже ходить далеко не нужно было. Мы редко пересекались с соседями, но даже при этих редких встречах они не выказывали никакого недовольства нашим поведением.
Однажды мы устроили у себя турнир по покеру. На следующий день, вернувшись с тренировки, я не смог открыть дверь квартиры. Просто не мог вставить ключ в замочную скважину. После нескольких безуспешных попыток я попытался выяснить причины наших проблем. Осмотрев замок, я обратился к Райту: «Кажется, тут кто-то напакостил. Взгляни ты». Скотти подтвердил мои подозрения: кто-то замазал наш замок цементом.
Пока мы возились с дверью, на лестничной клетке стали появляться соседи. Я заметил их интерес и спросил, знают ли они что-нибудь об этом. Один мужчина выглядел смущенным, но его жена, которая явно была главой в этой семье, не моргнула и глазом: «Вы вчера слишком сильно шумели, так что пришлось забить ваш замок цементом».
Я не мог поверить своим ушам: «Вы зацементировали наш замок? Это так вы собираетесь решать проблемы? Цемент?! Почему вы просто не постучали и не попросили вести себя потише? Мы бы, безусловно, прислушались к вашей просьбе».
Но она была непоколебима: «Вы слишком шумели!»
Тут уже я начал злиться. Немного повысил голос, чтобы все отчетливо меня слышали: «Да вы просто преступники. Вот именно. Настоящие преступники!»
«Нет, мы не такие», - начала защищаться дама. «Именно такие, - напирал я. – Вы совершили акт вандализма. Какой закон мы нарушили? Если бы вы вызвали полицию, то они бы устно предупредили нас и попросили вести себя потише. Но если я сейчас вызову полицию, то вам будет предъявлено обвинение в вандализме!»
В ответ он стала кричать мне какие-то ругательства на сербском. Наконец, я поставил ультиматум: «Я даю вам два варианта. Либо мы вызываем полицию и вы объясняетесь с ними, либо вы говорите мне, какая у вас машина, а я пойду и перебью в ней все стекла». Тут уже в разговор вступил ее муж. Он принес извинения и предложил оплатить услуги по замене замка.
В конце концов, пришлось вызывать хозяина квартиры, который определили нас на одну ночь в гостиницу, пока нашу дверь чинили. Будучи упертыми, мстительными и злобными хоккеистами, мы стали устраивать еще более шумные вечеринки. Но с тех пор с нами больше никто не рискнул связываться.
Игрок первого звена
На протяжении большой части своей карьеры я не знал, каково быть игроком первого звена. В детской команде я всегда был одним из самых мелких парней и выступал в роли разделительного барьера на скамейке между защитниками и нападающими. В юниорах только в последний год я попробовал на вкус жизнь игрока первого звена. В колледже мне пришлось учиться хоккею сначала, так что на привыкание вновь ушло много времени. В профессионалах пусть я играл и в основе, но считался игроком ротации и иногда выходил во второй бригаде большинства.
Единственный раз, когда я был лидером, - это был период выступления за «Партизан». В том сезоне я показал невиданную для себя результативность – проводил на льду по 30 минут за матч и постоянно выходил в неравных составах. Впервые за долгое время я почувствовал, что от моей игры может зависеть результат поединка. Я почувствовал уверенность в своих силах.
Стиль игры в Европе разительно отличается от североамериканского хоккея. Размер площадки серьезно влияет на командную тактику. Так как в Европе игровое пространство гораздо шире, то все основывается на владении шайбой. Простой вброс шайбы в зону не приветствуется. Как и нет необходимости в сокрушительных силовых приемах, так как ты не хочешь потерять позицию.
Еще одна большая разница в том, что нападающие и защитники действуют единой пятеркой, а не как в СА – трио нападающих и пара игроков обороны. Это означало, что практически всегда я выходил на лед с одними и теми же партнерами. С моей точки зрения, это хорошая практика, потому что она позволяет добиться более отточенного взаимопонимания.
Еще один интересный момент – это отношение к ведущим игрокам. К примеру, в Швеции и Финляндии лучшие бомбардиры команды носят золотые шлемы. Во многих странах после каждого матча выбирают лучшего игрока, которому презентуют какие-то подарки. Думаю, это должно мотивировать других хоккеистов больше работать, чтобы добиться такого же положения.
Помню, как-то раз я пришел на тренировку и увидел, как игроки первого и второго звена толкутся у офиса тренера, а все остальные переодеваются и готовятся к занятию. Я уточнил, что происходит? Мне сообщили: «Две первые пятерки сегодня не тренируются. Мы отправляемся в поместье владельца, чтобы расслабиться». Я был потрясен. Никогда ранее не сталкивался ни с чем подобным.
И вот я уже сижу в поместье владельца клуба, где нас ждут бассейн, сауны и массажные столы. Мы шатались там целый день, выпивая, сжирая все запасы и просто расслабляясь. И все это время остальные игроки истекали потом на тренировках. Вот что значит королевское отношение к звездам.
Хотя не могу сказать, что был очень рад происходящему. Я считаю, что это уже лишнее и неправильно по отношению к другим членам команды. Не считаю, что правильно превозносить индивидуальные успехи, все же хоккей – это командный вид спорта.
Я на своем личном опыте знал, что значит быть «рабочей лошадкой». Я ломал кости, блокируя броски, бился в углах и толкался на пятачке, чтобы команда могла заработать очки. Я знал, какого быть тем парнем, который не набирает результативные баллы и не получает подарки по окончанию матча. И, держа очередной коктейль в своих руках, я чувствовал себя лицемером. Будто я предал кого-то и забыл свои корни.
Если команда хочет побеждать, то для нее важен каждый человек. У каждого своя роль в коллективе, и каждый должен уважать своего партнера. В этом и заключается красота игры. И когда вся команда играет, как единое целое, только тогда и можно добиться успеха.
Помню, как правильно говорил один из моих партнеров по юниорской команде Майк Лафлин: «Мы – семья! Мы – единый кулак». И если вы теряете веру друг в друга, то некогда мощный кулак превращается в вялую ладонь.
День зарплаты
Одна из главных страшилок, которую вы слышите в Северной Америке, это как игрокам в Европе задерживают или вовсе не выдают зарплату. У меня был шикарный контракт для столь посредственной европейской лиги: ежемесячная зарплата, командные бонусы, клуб покрывал аренду жилья и перелет из Канады в Сербию и обратно (дважды).
Самое крутое, что нам платили в евро, как и в других солидных лигах Европы. Так как Сербия не входила в Евросоюз и переживала не лучшие времена с точки зрения экономики, то мы получили очень приличные зарплаты. К примеру, я зарабатывал в два раза больше обычного врача.
Нам платили раз в месяц. Так как официальной валютой в Сербии были не евро, а динары, то владелец предоставил нам выбор, в какой валюте получать зарплату. Мы решили, что удобнее будет в динарах, дабы избежать проблем в пункте обмена.
Но мы не учли один момент: 1 евро равнялось 80 динарам в то время. Так что, когда мы пришли в кассу, вместо того, чтобы уйти с пачкой, которая могла поместиться в кошелек, нам выдали несколько увесистых стопок купюр.
Так как предполагалось, что мы не задержимся в стране надолго, то не было смысла открывать банковский счет. Наши деньги не облагались налогами, так что мы просто забирали их и уносили домой. У нас даже был небольшой сейф в стене, где мы хранили наличные.
В том сезоне мы жили, как короли. Так как клуб покрывал расходы на аренду жилья и перелеты, то нам оставалось только развлекать себя. И мы жили на полную катушку. И даже в этом случае сумели отложить приличную сумму до возвращения домой.
В дни зарплаты я чувствовал себя мафиози, который выходит из здания с портфелем денег. Можно только благодарить судьбу, что никто не поджидал нас на улице с целью отобрать деньги.
Мы с соседом по комнате ненавидели тренера Франтишека Ворличека, который пришел в команду по ходу сезона (чешская версия Гаргамеля из «Смурфиков», но о нем поговорим попозже). Мы не переносили его так сильно, что всерьез рассматривали вариант натянуть на лица лыжные маски и ограбить его по пути домой. Как-то раз мы засели в баре и даже разработали план атаки. Я должен был выскочить из кустов и повалить его, а Скотти – схватить сумку с деньгами. С третьей по шестую кружку это казалось отличной идей. Но после седьмой мы потеряли былой энтузиазм.
Некогда братья
Путешествие в Восточную Европу – одно из лучших воспоминаний в моей жизни. Я очень многое узнал, пожив в Белграде. Те друзья, которых я приобрел, то понятие о гордости и любви к своей стране… я пронесу это через все годы своей жизни. Это действительно научило меня ценить людей и саму жизнь.
Жизнь в Европе разительно отличалась от того, к чему я привык в Северной Америке. Начнем с того, что эти люди не так давно пережили разрушительную войну. Они прошли через много страданий, но любовь к своей стране, к своей семье и вера в исконные ценности помогли им пройти этот тяжелый период.
В Северной Америке мы видели взгляд на эти проблемы только с одной стороны. Мы не знали, что по-настоящему происходит в бывшей Югославии. Был снят великолепный документальный фильм о дружбе двух баскетболистов – Владе Диваца и Дражена Петровича, – которые вместе росли в Югославии и были лучшими друзьями, но которые были разделены из-за разногласий между их родными странами – Сербией и Хорватией.
Тот фильм ESPN называется «Некогда братья» и подробно разбирает истоки конфликта, который разрушил некогда столь прекрасную страну. Эти двое атлетов всегда жили в мире и согласии, но их преданность своим странам и любовь к своим людям не позволила им продолжать дружбу, потому что это можно было бы расценить, как предательство своего народа.
В Белграде я впервые сыграл в 2006 году. И я сразу ощутил то чувство ненависти, которое царит между сербами и хорватами. Многие здания в Белграде все еще напоминали о страшных событиях 1999 года. Мои сербские партнеры вспоминали те страшные 76 дней из жизни страны и рассказывали истории о том, как гражданское население выходило на улицы и пело национальный гимн, демонстрируя силу своего духа и веру в свои идеалы. До войны сербы и хорваты жили в мире под единым флагом Югославии. Но с тех пор произошло столько ужасов, что сложно представить, что былые отношения когда-нибудь будут восстановлены.
В 2009 году, когда я вновь вернулся в «Партизан», команда перешла в новую лигу, где должна была играть против соперников из Австрии, Словении и Хорватии. Даже если нам не нужно было играть против хорватов, то нам все равно приходилось проезжать через их страну, чтобы добираться до Австрии или Словении. Можно сказать, мы въезжали на вражескую территорию.
Первая такая поездка случилась, когда мы должны были добраться до города Блед, что в Словении. На въезде в Хорватию мы на долгое время застряли на границе. Помню, как я поинтересовался у партнера, чем вызвана такая задержка. Он ответил односложно: "Автоколонна". Нас должны были сопровождать вооруженные автомобили.
Через пару недель нам вновь нужно было отправляться в Хорватию. И вновь мы ждали на границы машины сопровождения. Когда мы прибыли на арену в Загребе, то на выходе из автобуса нас встречали четверо вооруженных до зубов солдат. Помню, как мы разминались на парковке в оцепленной военными зоне. Честно скажу, не самые приятные ощущения.
К счастью никаких серьезных эксцессов не происходило. Разве что иногда некоторые фанаты перебарщивали с ракией и пытались решить все проблемы своими руками. Но их быстро утихомиривало наше сопровождение.
Да, в Восточной Европе людям свойственно обостренное чувство национальной гордости. И речь здесь касается даже спорта. Яркий тому пример – футбол. В Белграде существует ожесточенное противостояние: «Партизан» – «Црвена Звезда».
У этих спортивных обществ есть не только футбольные, но и хоккейные и баскетбольные клубы. Противостояние настолько серьезное, что я даже не мог представить, что такое возможно на уровне профессионального спорта. По ходу матчей болельщики забрасывали поле дымовыми шашками и всем, что только могли найти в карманах.
Каждый год нам выдавали комплекты клубной формы. Но существовало одно важное правило: ни в коем случае не носить ее на улице. Ведь тогда существовал шанс, что вас заметят фанаты «Црвены Звезды». И тогда вам могло бы не поздоровиться.
Враг из Чехии
Я уже упоминал, что моим первым тренером в Европе был Вадим Мусатов. Это был интересный человек. У него был богатый опыт игры на высочайшем уровне, он даже был участником знаменитого «Побоища в Пьештянах», которое случилось в матче между сборными СССР и Канады на молодежном чемпионате мира 1987 года. Он любил иногда показывать видеофрагменты того матча и подчеркивать: «Свой бой я выиграл! Я свое дело сделал!»
Я уважал Вадима и знал, что он обладает богатыми познаниями в хоккее. Для него это был непростой сезон, так как он был вынужден оставить семью и уехать тренировать в другую страну. Он постоянно находился под давлением. Мне кажется, что причиной его увольнения стала не совсем верная тактика. Он слишком сильно полагался на два ведущих звена, мало доверяя остальным пятеркам. Вадим не использовал ротацию, что преградило путь в состав многим местным воспитанникам.
Так что по ходу сезона он был уволен – на его место был приглашен человек, которого я искренне возненавидел. Его звали Франтишек Ворличек, и он имел неплохой послужной список в чешском чемпионате. Его стиль кардинально отличался от взглядов Мусатова. Вадим был защитником, который поиграл на хорошем уровне, и всегда считал, что игрок обороны должен и даже обязан поддерживать атаку. Он твердо верил в советскую систему, когда вся пятерка действовала, как единый, отлаженный механизм. Франтишек же проповедовал другую тактику, которую лично я считал несколько устаревшей. Он считал, что защитник должен быть мощным и жестким и никогда не бежать в контратаку.
Я сразу понял, что мы не сработаемся. К тому же у него был противный голос. На самое неприятное, что он не видел недостатков своей тактики и упорно не хотел меняться.
На первой же тренировке он стал кричать мне что-то на чешском. Я не понимал, что он говорит, но по тону было ясно, что он чем-то крайне недоволен. Ребята объяснили мне, что он ругал меня за то, что я пересек с шайбой синюю линию, а защитник должен оставаться в своей зоне и сразу же отдавать шайбу нападающим. Я лишь пробурчал про себя: «Ну, вот и начинается».
После этого он постоянно свистел в свисток, кричал «bekovi» и указывал клюшкой на нашу зону. По-сербски это слово означало «защитник».
Вначале я лишь кивал и вел себя, как послушный ученик. Я проводил хороший сезон, в последней игре сделал хет-трик, а мы победили со счетом 7:0. Все шло отлично, и я не собирался что-то кардинально менять из-за одного упертого старикана.
На протяжении всего оставшегося сезона мы постоянно конфликтовали. В следующей игре я забил красивый гол, пройдя полплощадки, после чего проехал мимо скамейки и подмигнул ему. Он побагровел от злости и топнул ногой, как малыш, у которого отобрали конфетку. В отместку он убрал меня из первой бригады большинства. Но меня это мало волновало, потому что даже в равных составах я играл важную роль.
В конце концов, руководству клуба это все надоело – оно решило, что мы должны разрешить все наши разногласия. Мы встретились и общались через переводчика, но ни к чему путному это не привело, так как я лишь высмеял его тактику.
Нельзя сказать, что наша ситуация является чем-то уникальным в спорте. Игроки и тренеры не всегда находят общий язык.
Остаток сезона прошел в той же атмосфере, что и наша встреча. Мы постоянно спорили, но на льду я продолжал делать то, что считал нужным, а наша команда побеждала. В конце концов, мы добрались до финала, где нам противостояла «Войводина». Мы повели в серии до трех побед со счетом 2-0. В одной игре от чемпионства и от прощания с Франтишеком!
Все шло хорошо. Третий период подходил к концу, и мы вели со счетом 4:2. Я играл очень аккуратно и осторожно, чтобы не упустить победный счет. Но в конце матча появилась возможность, и я умчался в контратаку. Гол забить не удалось – вратарь накрыл шайбу. После судейского свистка я услышал, как Ворличек бушует на скамейке. А затем я почувствовал, как кто-то толкнул меня в плечо. Это был один из наших защитников, который с дрожью в голосе сообщил, что тренер хочет убрать меня со льда.
Я не стал возмущаться. Просто поехал на скамейку, хотя внутри у меня все клокотало. Я не хотел проявлять эмоции из уважения к партнерам по команде и соперникам. До победы оставалось всего несколько минут. Но, как только я сел на скамейку, Франтишек стал что-то кричать и указывать в мою сторону пальцем. Казалось, что он пытается унизить меня на глазах у всех. Я подскочил к нему и постарался вцепиться ему в горло. Моя рука лишь немного не дотянулась, когда меня схватили партнеры и оттащили назад.
Я до сих пор помню, то выражение лица нашего тренера. Взгляд, полный ужаса. Всю свою жизнь он привык действовать с позиции силы и не встречать достойного отпора. Он не знал, как справиться со мной. Я всегда отличался упертым и упрямым характером, что зачастую шло мне не на пользу.
После окончания игры мы праздновали с шампанским, сигарами и конфетти. Это был сладкий миг победы. Еще слаще его делало осознание того, что я расстаюсь с Франтишеком. Последний раз, когда мы смотрели друг другу в глаза, моя рука тянулась к его горлу.
Знакомство со звездой
По ходу последнего для меня сезона в университете Кларксона я попал под грязной силовой прием в матче первого раунда плей-офф против Принстона. Я услышал какой-то щелчок в запястье, но после игры врачи успокоили, что это всего лишь сильное растяжение. Так что я доиграл сезон с повязкой на руке.
В межсезонье запястье постоянно беспокоило меня, особенно после работы в тренажерном зале. Я знал, что растяжения могут долго заживать, так что продолжал работать через боль. С началом сезона я почувствовал, что острые боли в запястье лишь усилились. Не могу сказать, что я лез на стену от боли, но играть это явно мешало.
На одной из тренировок я неудачно столкнулся с партнером и вновь услышал хруст в руке. Через минуту тренер объявил перерыв на водопой. Я подъехал к скамейке, снял крагу и постарался взять бутылку, но опрокинул ее на лед. Когда я посмотрел на мою левую руку, то она застыла в каком-то неестественном положении. Я не мог пошевелить пальцами. Это страшно напугало меня, ведь с таким прежде я никогда не сталкивался.
На следующий день обследование показало, что у меня перелом со смещением ладьевидной кости в запястье. Врачи объяснили, что это старое повреждение, которое не было верно устранено. Перелом повредил связки руки. Оказывается, когда у тебя случается подобный перелом, нужно дождаться, пока сойдет опухоль, прежде чем делать рентген. Но тогда никто этого сделать не догадался.
Врач объяснил, что мне потребуется операция, а на восстановление уйдет до шести месяцев. Я уточнил, могу ли я отложить хирургическое вмешательство до окончания сезона. Врачи разрешили, но обязали меня играть в фиксирующей повязке и постоянно проходить обследования. Меня это вполне устраивало.
К сожалению, функции моей левой руки были ограничены. Из-за повреждения я не мог использовать ее на 100 процентов. А постоянные процедуры, казалось, не улучшают мое состояние.
В больнице я встречал много других спортсменов: баскетболисты, футболисты, теннисисты, ватерполисты (очень популярный вид спорта в Сербии) - все лечили свои связки. Это было хорошее медицинское учреждение, куда обращались лучшие спортсмены страны.
Во время очередной процедуры доктор познакомил меня с другим атлетом, который лечил свое колено. Он не казался таким же и натренированным спортсменом. Я же тогда был ворчливым и в плохом настроении из-за больного запястья, так что неохотно пожал парню руку и вел себя недружелюбно.
Помню, как этот тощий пацан ушел в другой угол комнаты и иногда бросал в мою сторону взгляд, в котором четко читалось: «Ну, ты и гондон». Я не выдержал: «Чего тебе надо? Я пришел сюда не для того, чтобы болтать с разными кретинами».
Перематывая время на несколько месяцев вперед. Мы стали чемпионами, я провел отличный сезон, но настало время вновь отправляться к врачу. Доктор вынес свой вердикт: «У нас есть два варианта: мы можем сделать операцию, и ты пропустишь шесть месяцев или мы можем обойтись без хирургического вмешательства и закачать твое запястье. Ты потеряешь в мобильности, но сможешь продолжить играть». Я с радостью выбрал второй вариант.
Для себя я видел это так: если лягу на операцию, то моей карьере конец. У меня не было контракта на руках, а команды вряд ли бы позарились на хоккеиста, который проведет начало сезона на больничной койке.
В том году мы выиграли чемпионат. Мы получили кубок и медали, но нам не сделали чемпионских перстней. Для меня же этим перстнем стал мой кривой палец – постоянно напоминание о том, что я стал чемпионом в том сезоне.
Через пару месяцев один мой знакомый пригласил меня к себе домой посмотреть теннис. Мы сидели на диване и готовились к матчу финальному матчу Роджера Федерера и какого-то новичка по имени Новак Джокович. Услышав это имя, я повернулся к своему приятелю: «Кто это вообще такой? Я никогда о нем не слышал» - «Да то что! Это молодой феномен из Сербии. Удивлен, что ты о нем не слышал, ведь ты играл в этой стране».
Неожиданно, на экране появилось лицо Джоковича. Я был шокирован. Этот тот самый молодой теннисист, с которым я познакомился в больнице и к которому я отнесся так по-свински.
Интересно, что он думал в тот момент нашего знакомства: «Хоккеист? Я не знал, что мы играем в хоккей в Сербии». Или: «Я думал, что хоккеисты должны быть крупнее».
Братья Янковичи
Моими лучшими друзьями в Белграде стали трое братьев Янковичей: Богдан, Боян и Беки. Все они разделяли огромную любовь к игре, а также показали мне, что значит истинная преданность и любовь к родине. Все трое были прирожденными лидерами, которые в любом деле выкладывались на все 100 процентов.
Богдан – старший из братьев – был капитаном «Партизана». Он также был одним из лидеров сборной Сербии. Именно он первым приветствовал меня на сербской земле. Его всегда отличали теплая улыбка и крепкое рукопожатие. Он проявил себя радушным человеком, и очень быстро мы тесно сдружились. Это был умный человек, который уже многое повидал за свою не такую уж и длинную жизнь. Он пережил трагедии войны, но несмотря на все ужасы, которые он видел своими глазами, сохранил оптимизм и веселый нрав.
Богдан получил диплом юриста, а кроме занятий профессиональным хоккеем помогал тренировать детскую команду. Заработанные же деньги он делил с мамой и братьями. Трое братьев жили вместе с мамой на окраине Белграда. Боян и Беки делили одну спальню, тогда как Богдан, хоть он и был страшим, ютился на диване в гостиной. Я часто захаживал к ним в гости и всегда дивился их радушию и гостеприимству.
Боян был самым одаренным атлетом из этой троицы. И хоккей был главной страстью в его жизни. Все братья были крупными парнями, но Боян был силен как бык. Мы также быстро стали друзьями, так как оба отличались упрямым характером и специфическим чувством юмора. Мы постоянно спорили о кино, подкалывали партнеров и с радостью ходили на разные вечеринки.
Беки был самым младшим. И он отличался задумчивостью и философским складом ума. Он говорил на нескольких языках, а летом любил ездить в гости к дяде в Швейцарию. Его интересовали различные культуры, и он четко знал, что хочет делать со своей жизнью.
В раннем возрасте братья потеряли отца. Это была огромная трагедия для этой семьи. С момента смерти папы братья трудились вместе, чтобы помогать матери и восстановить какое-то чувство нормальности в семье.
Братья были не только моими друзьями, но и проводниками в новом мире. Я постоянно расспрашивал их о различных вещах и о жизни в Восточной Европе. Они с радостью делились со мной своими знаниями об истории любимого края. Было видно, с какой теплотой они говорят о родной стране.
После тренировок мы любили засиживаться в раздевалке, попивая чай с малиной и рассказывая истории до тех пор, пока один из тренеров, Младан, не прогонял нас, чтобы закрыть помещение. Мы говорили не только о хоккее, но и о жизни, об истории сербского народа, об их взглядах и чувствах.
Братья действительно очень любили хоккей. А ведь они росли в стране, где этот вид спорта не является популярным. Они занялись этим видом спорта из чистой любви к нему. В Сербии нельзя заработать состояние, гоняя шайбу по льду. Они были профессиональными спортсменами, которые даже представляли свою страну на международной арене, но все равно не могли обеспечить себе спокойную старость. Хоккей был просто делом их жизни.
После окончания первого сезона в Белграде я был рад вернуться на родину, вновь увидеть родных и друзей, но часть меня грустила, что я покидаю мою новую семью. Богдан отвез меня в аэропорт, и мы даже не могли сдержать слез, когда прощались. Существовала хорошая вероятность, что мы больше никогда не увидимся.
Пару лет спустя, поиграв в лиге Восточного побережья и Центральной хоккейной лиге, я оказался на распутье. Я перенес операцию после травмы правого колена и понимал, что моя карьера зашла в тупик. Я мог помучиться еще пару лет, отдаляя неизбежное, или вовсе повесить коньки на гвоздь и открыть новую главу в своей жизни.
По окончанию сезона-2008/09 я принял решение, что пора заканчивать. Той весной я пару месяцев провел в Торонто, пытаясь устроиться на работу. Честно признаюсь, что предложения были не ахти. Поразмыслив еще какое-то время, я решил все же продолжить играть еще хотя бы годик. С помощью своих сербских братьев я смог договориться о контракте с клубом из Белграда.
Я был бы рад, если бы моя профессиональная карьера закончилась там, где и началась. Я только что получил диплом тренера-инструктора по физподготовке, поэтому также договорился, что меня на время возьмут в штаб тренеров по физподготовке. Казалось, все складывается отлично. Я с нетерпением ждал возвращения в Белград и воссоединения со своей сербской семьей. Но по возвращении меня застали скверные новости.
Братья Янковичи, которые провели всю свою карьеру в «Партизане», были вынуждены согласиться на понижение зарплаты, если хотели остаться в команде. Клуб добился повышения в ранге, так что владелец решил сэкономить на доморощенных игроках. Для легионера, который получал хорошие деньги, это не стало бы проблемой, но для игроков, которые серьезно зависели от своего заработка, это было настоящей пощечиной. Особенно учитывая то, что братья отказывались от более щедрых предложений других клубов, оставаясь верными цветам «Партизана».
Именно ради братьев я согласился провести еще один сезон. И теперь я увидел, как руководство поступило с душой и сердцем команды. Мне это совершенно не понравилось, и уже через месяц я собрал вещи. Я пытался вразумить президента клуба, но он остался глух к моим мольбам. Он упрямился, и я решил, что смогу выказать свое негодование, только устроив забастовку и покинув команду по ходу сезона.
В отместку владелец лишил меня оплаченного перелета, но мне было все равно. Я вернулся домой с высоко поднятой головой и с осознанием того, что поступил по совести. Я не мог смотреть на то, как семья Янковичей, которая столько сделала для сербского хоккея, подвергается такой обструкции.
К сожалению, я не видел Богдана, Бояна и Беки с тех пор, как покинул Сербию в 2009 году, хотя мы постоянно переписываемся в социальных сетях. Я поклялся, что когда-нибудь вернусь в страну и навещу своих братьев, но я хочу подождать еще пару лет, пока моя дочурка подрастет и сможет оценить все прелести этой поездки. Я хочу, чтобы она видела, как когда-то жил ее отец и увидел его троих братьев с другого континента, о которых он ей так часто рассказывал.