Овсянка, картошка и немного ЭПО. Как российский спорт продолжает обманывать сам себя
С разницей в один день в двух разных изданиях (российском и зарубежном) по не связанным друг с другом поводам были опубликованы реплики двух совершенно разных людей (выдающегося советского лыжного тренера и спортивного функционера «новой волны»), которые исчерпывающе характеризуют глубину той задницы, в которой оказался российский спорт, и причины, по которым он там оказался.
В традиционном «Разговоре по пятницам» Юрий Голышак и Александр Кружков из «Спорт-Экспресса» представили портрет одного из самых успешных в отечественной истории лыжных тренеров — Александра Грушина. Рассуждая на тему привлечения психологов к работе со спортсменами, Грушин заметил:
«Допускаю, какую-то пользу приносят. Однако переоценивать их вклад не стоит. Как же раньше-то на овсяной каше да картошке все выигрывали?»
И не было бы в этом пассаже ничего странного, если бы чуть раньше, в этом же интервью, Грушин не рассказал об этой самой «овсянке с картошкой» подробнее:
– Я-то категорический противник допинга! Меня часто спрашивают: "Ты давал или нет?" Вот как ответить?
– Честно.
– А это, смотря с какой позиции. Возьмем милдронат — им же пользовались все. Под запретом он не был. А теперь выходит, будто я применял допинг. Правильно? Или эритропоэтин. До 1995 года он не был запрещен.
– Все его жрали?
– Поголовно! Пошло не от нас, а из европейских велокоманд. Мне итальянские гонщики рассказали уже тогда. Эти лекарства придуманы не для спорта, а для лечения. Вот когда черту подвели, назвали препарат допингом: все, табу. Так я и относился.
Вот он, секрет успеха советских лыж: овсянка и картошка, приправленные ЭПО. И так — до 1995 года. «А кто не пьет? Назови! Нет, я жду!».
Проблема, впрочем, даже не в этом, а в том, что FIS отнесла ЭПО к числу допинговых препаратов еще в 1988 году, а в 1990 году ЭПО был запрещен медицинской комиссией МОК.
Вы можете сказать: Грушин старый, плохо соображает — подумаешь, ошибся на пять лет! Но, во-первых, куча мелких деталей, которые он вспоминает в интервью, никак не указывают на потерю памяти. К тому же и Грушин, а авторы интервью многократно подчеркивают, насколько насыщен — по сей день — его рабочий график. Ну а если мы все-таки примем аргумент о развивающемся старческом маразме, то как же тогда такому человеку позволили занимать должность «заместителя руководителя главного управления по обеспечению олимпийской сборной»? Причем, как отмечает сам Грушин, всей сборной — и по летним видам тоже.
***
За день до грушинского интервью на портале Inside The Games появился репортаж с конгресса IAAF, на котором обсуждался вопрос о восстановлении членства Всероссийской федерации легкой атлетики. На нем выступал и президент ВФЛА Дмитрий Шляхтин, которого цитирует издание.
Но, прежде чем воспроизвести его выступление, вспомним другие высказывания Шляхтина, сделанные в предыдущие месяцы и «для внутреннего потребления».
Вот, например, его декабрьское интервью «Спорт-Экспрессу»:
«Рабочая группа [Руне Андерсена] столько знала о нас, что мы порой диву давались. Они знали больше, чем мы сами. Мы получали ту информацию, которой мы сами не обладали, они вытаскивали все новые и новые козыри. После каждой встречи у меня было ощущение, что я побывал на допросе. По сути, нас вывернули нас наизнанку. Конечной целью ИААФ было заставить нас признать, что допинг покрывается на государственном уровне».
А вот его февральское интервью ТАСС (после того, как МОК лишил российскую сборную медалей в женской эстафете 4х400 на Олимпиаде-2012):
«Раз Россия попала под такой прицел, надо терпеть до конца, как говорится. Пока у них патроны не кончатся. Ведь это все достается сейчас, чтобы лишний раз Россию ткнуть носом в проблемы с допингом и лишний раз сказать, какие мы грязные и нехорошие».
И вот, оказавшись 3 августа в логове врага, втаптывающего российский спорт в грязь, Дмитрий Шляхтин сделал совсем другое, удивительное заявление:
«Честно говоря, когда я погрузился в ситуацию, которая развивалась в последние годы в российской легкой атлетике, я был потрясен. Использование допинга спортсменами, сокрытие результатов допинг-тестов, коррупция и вымогательство со стороны бывшего руководства ВФЛА и IAAF…
С учетом всего этого решение Совета IAAF о приостановлении членства ВФЛА было, похоже, вынужденной мерой. Отстранение российских спортсменов от международных соревнований было жестким решением, но мы приняли его, поскольку понимали неизбежность такого шага и необходимость сказать «стоп!» допингу и коррупции.
Я бы хотел извиниться перед всеми спортсменами, чьи золотые и серебряные медали были похищены. Такое больше никогда не повторится».
Итак, для внутренней аудитории: «Враги хотят, чтобы мы унижались и валялись в грязи».
Для внешней аудитории: чистосердечное и полное признание и в употреблении допинга, и в махинациях с допинг-тестами, и во взяточничестве.
И это в общем-то понятно. Разве может Шляхтин сказать ТАКОЕ внутри России, когда один из ярчайших носителей той самой допинговой культуры (Грушин) преспокойно рулит обеспечением всей олимпийской сборной? И разве Грушин такой один? Имя им — легион. И он продолжает делать свое дело. Под «одобрительный смех в зале», как заметил в ноябре 2016 года Сергей Литвинов.
