Показать все, что скрыто

Смотреть мужской теннис живьем — удовольствие весьма сомнительное. Мало того, что по телевидению он намного зрелищнее, но если на все это действо накладывает свой отпечаток российская публика — можно смело ожидать чего-то выдающегося. Мне так везет, что я каждый год наблюдаю за теннисом в Петербурге под аккомпанемент нескончаемых разговоров прямо во время розыгрышей. Лично я в течение турнира употребляю ровно два слова: "спасибо" говорю билетеру, и «фотоаппарат» — охраннику, проверяющему содержимое рюкзака. Но российская публика молчать вообще не привыкла, так что мне есть чем с вами поделиться. Сразу оговорюсь, что нормальных болельщиков — подавляющее большинство, и ведут они себя очень прилично, просто другие — они как-то заметнее.

Начнем с детских шалостей. Ребятишки на турнире такие радужные непоседы: прыгают и скачут постоянно. Некоторые — начинающие теннисисты и многое уже понимают. Вчера мальчик в разговоре со сверстниками признался: «Я вот Надаля не люблю. А вы замечали, как он иногда в попе чешется?». Колоссальное впечатление на меня произвел года два назад еще один парнишка: он знал всех теннисистов по имени, счет личных встреч, кто, где и кого победил. Правда, иногда он привирал, совсем немного. Тихо-тихо, словно желая, чтобы его не столько услышали, сколько подслушали, он говорил: «Сильнее всех как-то подал Любичич — 276 км/ч. Честно». Эти болельщики замечательны своей непосредственностью, я их очень люблю.

Есть зрители, которые чувства умиления почему-то совсем не вызывают. Это, как правило, компании из двух-трех человек, которые пришли потусоваться. Они постоянно болтают, изредка прерываясь на пугающие приступы смеха. О теннисе, естественно, — ни слова. Хотя нет, вру. Года три назад две барышни очень громко обсуждали внешность одного молодого человека и пришли к выводу, что он брат Вердаско. Похож, кстати.

Иногда из несанкционированных бесед можно почерпнуть знания большей глубины. Как-то на матче Елгин-Ганеску двое мужчин (филологи, по всей видимости) обсуждали букву «ё». Один говорил, что петербургский теннисист — таки «Ёлгин», другой — «Елгин». Узнал много нового: почему буква «ё» необходима, по какой причине на нее начались такие гонения. Дискуссия оказалась даже более захватывающая, нежели матч.

Ну а наиболее колоритные персонажи на трибунах — это патриоты обыкновенные и старушки сумасшедшие. Патриоты - обычно молодцеватые парни или мужики средних лет - очень любят общаться с игроками. Общение это, как правило, одностороннее и очень громкое. «Играть-то буим?», — произносят они таким тоном, будто игрок задолжал им крупную сумму денег. «Соберись», «Ну что такое...», «Вперед, Россия!» — так они обычно болеют, и делают это очень громко и, наверное, искренне.

Старушки сумасшедшие отличаются от патриотов обыкновенных тем, что их словесное недержание принимает обостренную форму. Они из тех, которые дома разговаривают с телевизором. На трибунах, к несчастью, есть экраны, поэтому с ними они тоже разговаривают. Типичный их монолог представляет собой помесь междометий с опостылевшими банальностями. Недавний пример:

— Игорек, соберись!, — вопит патриот обыкновенный.

— Нужно потерпеть, тогда все получится!, — жужжит над ухом старушка сумасшедшая.

Так и хочется продолжить: «Овес к лошади не ходит. Давайте, теперь ваша очередь». Но вовремя вспоминаешь, что это все-таки турнир по теннису, а не по знанию всевозможных клише.

Вот уж где русские старушки действуют не по шаблону, так это по части кого-нибудь пропесочить. Тем пуще было мое удивление, когда в прошлом году две старушки, нервно помахивающие флажками «Единой России», столь безвкусно и пошло обхамили Гаске в матче с Сафиным. «Мочи лягушатника» — самое печатное выражение, которым они пытались подстегнуть Марата. Вот такие удивительные персонажи встречаются. Наверное, без таких болельщиков турнир бы чего-то потерял. Раздражение от них столь давнее и упорное, что почти граничит с уважением. Счастья им.